– Какой?
– Ты отдаешь кому-то из акционеров, например мне, в доверительное управление свои акции. А я обеспечиваю тебе и другим наследникам ежемесячное содержание. Детям бывших жен до конца учебы, старику и тебе пожизненно.
– О какой сумме в месяц идет речь?
– Половина зарплаты Руслана.
– На всех?
– Да.
– Я подумаю. И прошу об услуге. Не говори им, что виделся со мной.
– Поздно. Уже сказал.
– И про доверительное управление тоже?
– Нет, про это не говорил.
Настя попрощалась с Робертом.
Ей было смешно и страшно. Ни один из этих вариантов Насте не нравился. Ей предлагали крохи, копейки в расчете на ее женскую глупость и слабость. «Не дождутся», – подумала Настя.
Придя домой, Настя рассказала Шамилю про предложение компаньонов Руслана. Шамиль огорчился, но прекрасно понял, что и это подарок судьбы и без Насти он не получил бы ничего. К сожалению, часть участка и дом за городом все равно придется продать. Что же касалось Настиной квартиры, то здесь он посчитал, что сдавать правильнее. Пора было огласить расклад бывшим невесткам.
* * *
Настя готовила тунцовые стейки в соевом соусе. Делает она их так. Десять минут маринует стейки в смеси соевого соуса и жидкого меда в соотношении два к одному. Тунцовые стейки мало кто умеет готовить. Всем почему-то хочется хорошенько их прожарить, может, потому, что сырой тунец по цвету напоминает мясо. Однако у этого блюда нет врага более беспощадного, чем длительное пребывание на сковороде. Поэтому главное – жарить не долее двадцати секунд с каждой стороны. Затем Настя обваливает стейки в кунжуте и дает слегка остыть. Потом режет стейки на дольки и подает к столу с огурцом и сельдереем. Люся советует макать готовые дольки в соус из сока одного лайма, одной столовой ложки кунжутного масла и двух столовых ложек того же соевого соуса. Зимой ради витаминов можно покрошить в соус маленький перчик чили.
– Знаете, девочки, у меня дочка вчера спросила, почему у обезьяны в зоопарке попа красная. А я не знала, что ответить, – начала разговор Настя.
– Вопрос на засыпку, – хмыкнула Оля.
– Да никакой засыпки. Красная попа – сексуальный призыв. Прячешь попу – не хочу секса; выставляешь попу – спариваться немедленно, – объяснила Юля.
– Потому и губы красят красным? Это сексуальный призыв? Накрасила губы – мужики, все сюда; стерла помаду – отвалите все, – развеселилась Настя.
– А мне интересно, почему принято уничтожать естественный запах, а вместо него использовать искусственный, который добывают из тех же самых потовых желез, только совсем посторонних животных. Ведь естественный запах бывает гораздо приятнее, – спросила Оля.
– Ну уж не знаю, чем приятен естественный запах, – промямлила Люся.
– Фу, гадость какая, – Настя сморщила нос.
– Да, тут есть какой-то подвох, какое-то противоречие, – вдумчиво протянула Оля.
– Почему не принято ходить с открытой грудью, даже летом в жару, почему это неприлично? Но в то же время лифчик надевают такой, чтобы грудь торчала и была заметна издалека, – разразилась новым вопросом Настя.
– А брить все кругом – такой мазохизм! Почему волосы на теле неприличны? – поддержала ее Люся.
– Юль, наука, давай объясни, что тут к чему. Наверняка ты знаешь, – призвала Юлю к ответу Оля.
– Принято прятать настоящие признаки пола, но выставлять напоказ искусственные признаки. Потому что настоящие предназначены только для самца, с которым состоишь в паре. К настоящим относятся грудь, лоб ок, подмышки. Только он имеет право все это разглядывать и трогать. Трогать – это ключевое слово, это важно. Искусственные же половые признаки рассчитаны лишь на визуальное восприятие. То есть остальным самцам мы транслируем: я сексуальна, но недоступна, смотреть можно, трогать нельзя. Пахну собой я только в интимной обстановке, а в обществе – растиражированными духами из магазина.
– Женщины обожают, чтобы ими восхищались, поэтому идут на такие ухищрения, – высказала суждение Настя.
– Дело не в восхищении.
– А в чем?
– Ну, в нашем мире все – в руках мужчин. Мужчины, я имею в виду тех, которые действительно держат что-то в руках и от которых действительно зависим мы и наше благополучие, так вот они испытывают, как прави ло, два чувства: хочу драться или хочу совокупляться. Но только по очереди. Испытывать эти желания одновременно они не могут. И в этом вся соль. Когда мы встречаемся с ними как соперники, они настроены к нам агрессивно. Они хотят нас победить, унизить, уничтожить, хотят с нами драться. Но тут надо грамотно включить в работу искусственные половые признаки, чтобы их заметили и они заиграли. У самца пробуждается желание, оно должно быть достаточно сильным, чтобы вытеснить агрессию, которая ему предшествовала. Это называется ремотивация. Он уже не хочет нас уничтожить, он хочет с нами совокупиться. В отличие от агрессии, которая деструктивна, похоть конструктивна. Зачем уничтожать то, что может доставить удовольствие. Из объекта, который надо уничтожить, мы в то же мгновение превращаемся в объект, которому надо понравиться. Вот поэтому стройной блондинке двигаться по жизни гораздо легче, чем кому бы то ни было другому.
– Если бы все было так, как ты говоришь, – задумчиво пробормотала Настя.
– Все это работает с физически и психически здоровы ми самцами. А те, с которыми преимущественно приходится иметь дело, уже не самцы, а так называемые мужчины – продукт цивилизации, они мутируют и становятся непредсказуемыми.
– Люсь, а до мужа у тебя были мужчины? И вообще, как оно у тебя было, когда было? – поинтересовалась Оля.
– Ну, у меня было не так уж много мужчин. Тех, котор ые хотели меня получить, но так и не получили, было много – мне не приходило в голову их считать. В консерватории у меня было полно поклонников. Тех, что я не хотела, но которые были упорны и изобретательны и все же добились отношений со мной, было трое. В их числе мой первый муж. Тех, что я хотела сама и получила, было тоже трое. В их числе мой второй муж. И был один мужчина, которого я очень хотела, просто очень, но так и не смогла получить. Верный был, собака.
– Может, это и была твоя главная в жизни любовь?
– Я допускаю, что любовь возможна. Но сама, знаете, не имела сомнительной чести…
– Люсь, – не отставала Оля, – а что ты почувствовала, когда тебе исполнилось сорок лет? Мне кажется, это такой сложный для женщины возраст.
– Знаешь, до сорока лет я пыталась понять себя, сво и желания, свой характер, пыталась понять, как с самой собой ужиться. Кризис среднего возраста наступает тогда, когда понимаешь, что ты такая, какая есть, изменить себя невозможно. И при этом у тебя уже совсем не осталось времени. Вот почему в этом возрасте люди часто совершают кучу смешных поступков. Но когда окончательно поймешь, что изменить ничего нельзя, поезд ушел, перестаешь интересоваться и заниматься собой, образуется уйма свободного времени, начинаешь интересоваться окружающим миром, экологией, политикой – тем, что изменить можно. Перестаешь притворяться кем-то другим, бояться быть смешной, можно позволить себе плакать в кино, смотреть в упор на людей, заговаривать на улице с незнакомцами. А вообще… – Люся хитро посмотрела на подруг. – Доживете – узнаете.
