Молодые люди разговаривают на непонятном языке.
Вроде английский, но слов не разобрать. Прислушиваюсь. Ух ты! Они говорят по-русски, но особым манером. Очень похоже на английский. Спрашиваю: «Извините, простите, пожалуйста, у меня такой вопрос, вы так интересно говорите… Откуда вы?» (Я думаю, что это какой-то областной диалект.) Они смеются, объясняют – тут есть такие специальные курсы, учат вот так разговаривать. Вежливые молодые люди, всё объясняют уже на нормальном русском. Говорят: «Хотите адрес?»
Нет, спасибо, не хочу.
Вижу рядом поэта Льва Рубинштейна. Он хихикает:
– Да нет, – говорю, – поняли.
– Ну, это пока, – говорит он. – Скоро перестанут. Тебе осталось года три-четыре. Вот я старше тебя, и меня уже почти не понимают.
Лева, грустный, худенький, цепляет на спину разноцветный детский рюкзачок, машет мне рукой и скрывается в толпе.
И прямо встык второй сон
Стою у афишной тумбы. Не там, где разговаривал с ребятами и с Левой, но где-то недалеко. Читаю объявления о спектаклях и концертах. Что-то даже интересное.
Знакомые фамилии режиссеров, незнакомые названия театров.
Спиной чувствую, что сзади кто-то стоит и на меня смотрит.
Хочу повернуться. Слышу женский голос:
– Не поворачивайся, пожалуйста.
Хоть и «пожалуйста», но очень решительно.
– Ладно, – говорю. – Не буду. Это ты?
Я не знаю, кто она на самом деле. Но во сне я как будто очень близко с ней знаком. Даже более чем близко. Но не в любовном смысле, а просто – уже много лет плотно общаемся. Поэтому я рад нашей встрече. И не очень удивляюсь ее просьбе не поворачиваться к ней. Она всегда такая, со всячинкой. Может, она плохо накрашена, откуда я знаю. У нее такое бывает.
– Я, я, – говорит она. – Ты что, по голосу не узнал?
– Узнал, конечно. Ну, как ты? – спрашиваю.
– Уезжаю, – говорит она. – В Албанию.
– Зачем?
– Жить, – говорит она.
– Но почему в Албанию? Ты не знаешь албанского языка. Он очень трудный. Ты его не выучишь.
– Так даже лучше, – говорит она. – Буду жить, как глухонемая. Всё забуду, всех забуду.
Цензура
Разноцветные круги на льду обозначают, что писать и публиковать можно, а что – нельзя. В середине круг метрового диаметра – это совершенно точно можно.
Вокруг – полоса шириною тоже в метр, обозначает «скорее всего, можно». И вот так – десять кругов. Все круги разных цветов, причем бессмысленно разных. Не так, чтобы самое разрешенное – бело-розовое, а самое запрещенное – черное, к примеру. Нет, вперемешку.
Получается такая как будто бы красивая круглая мишень двадцатиметрового диаметра.
Она нарисована на льду Москвы-реки, под Крымским мостом.
Второй сон. Шампиньоны
Мне говорят:
– Твой друг Юра теперь выращивает шампиньоны.
У него самая большая фирма по этой части.
< Во сне я прекрасно понимаю, о ком идет речь, но проснувшись, забыл начисто. >
– Вот это да! – говорю я. – Самая большая в Москве?
В России?
– Нет, в Гаване, на Кубе. Там вообще-то мало едят шампиньонов. Так что она небольшая. Самая большая в Гаване, но вообще-то маленькая.
