Например, — в левое ухо мажором долбит магнитофон: «Комбат батяня, батяня комбат…», в правое, минором, музыкальный центр: «Давай за нас…», спереди на гитаре татуированный накачанный шатен: «Апганистан-на, кара тюльпан-на…», сзади на балалайке высокий блондин: «Тогус кырам сюрех, тохто, тытыма…». Причём в обязательном порядке кто-нибудь заведёт: «Владимирский централ, ветер северный…». И так — каждый Божий день!
А Глеб Порфирьевич, все говорят, — совершенно нормальный мужик. А нормальному мужику, в таких случаях, тоже хочется взять в руки балалайку и разгромить всю эту дискотеку в «тудыть». Но в таком случае весь личный состав вооружился бы балалайками и…
Но, как правило, до крайностей не доходит. Для сохранения баланса и равновесия в обществе нормальные пацаны, чтобы не слышать всю эту какофонию, затыкают свои уши наушниками аудиоплеера… Прошу прощения, опять от темы отошёл.
Да, несомненно, Саша обладал и обладает огромным даром. Потому как по прошествии некоторого времени в периодической печати города Хабаровска стали появляться поэтические этюды за подписью — А.С. Кушкин. Имеется подозрение что это и есть тот самый подольский омоновец Кукушкин.
«Тук-тук!»
— …Да не нервничай ты так, Лёша, успокойся!
— Да я спокоен. — Действительно, совершенно спокойно отвечает Лёша.
Васюков не верит:
— Вот заладил «Спокоен-спокоен!». Ну я же вижу, что-то с тобой происходит, что, не так?
— Да всё нормально, Серёга! — Лёша Выключатель сидит, не шелохнётся. Держит автомат меж колен за ствол.
Машина едет по ухабистой пыльной дороге в какую-то дыру, на операцию по задержанию особо опасных. Время — только рассвело, плотный туман, присущий для здешних мест, ещё не рассеялся.
Серёжа выщёлкивает в раскрытое окошко недокуренную сигарету, нервно достаёт и прикуривает следующую:
— Нет, Лёша, — Часто затягивается, пряча сигарету в кулак, — «чмок-пых-пых», — С тобой явно что-то происходит.
В группе раздаются недовольные голоса толком ещё не проснувшихся людей:
— Что к человеку пристал!
— Может у него что личное!
— Прекращай курить!..
— …Паровоз тудыть!..
Совершенно невозмутимо Лёша всё-таки вставляет:
— Да нормально всё, братцы! — И продолжает сохранять индейское молчание.
Серёжа места себе не находит:
— Нет, что-то ты скрываешь, — Опять выбрасывает, прикуривает очередую, — Ты, Лёш, если что, в себе-то не держи, ещё на блоке я с утра заметил — «Пых-пых» — Что-то с тобой не так!
— Да нормально всё, Серёга, — И, как бы в сторону, — Вот пристал… — Даже глаза куда-то влево-вверх закатил и при этом цыкнул.
Порфирьичу абсолютно всё фиолетово, сонным голосом излагает:
— Сейчас бы чашечку ко-офэ…
От этой фразы в голове Васи Цветного щёлкает реле и срабатывает ассоциация с футболом:
— А вы, братцы, знаете, у Пеле детей не может быть!
Порфирьича эта свежая мысль заинтересовала:
— Это как? — И про кофе забыл.
— Да чтоб ему девки не предъявляли что ребёнок якобы от него, он пошёл к докторам и попросил сделать операцию, чтобы детей производить было невозможно.
— Зачем?
— Дык ить алименты то миллионные были бы.
— Ну, и?..
— Ну и через несколько лет женился сталбыть, а дитё произвести не может, не получается.
— И что?
— Он опять к докторам, — «Так, мол, и так, помогите, произвести не могу!», — А те ему, — «А вот, батенька, приплыли, теперь то уж ника-ак!»
Порфирьич опять:
— Ну, и что?
— Что-чмо!.. — Вася уже выказывает раздражение, — Ну и стал кофэ-э пачками производить, в натуре! Ты, Глеба, конечно парень фельдиперсовый, но до чего занудный!
— А-а… — До Глебушки вроде что-то дошло.
Без всякого перехода Васюков опять заладил:
— Нет, Лёша…
Водитель Макс, обычно по утрам тоже очень злой из-за хронического недосыпа, притормаживает и машину и Серёжу:
— Серёженька, заткнись, пжалста, подъезжаем! — Штабные из мобилы стоят, тоже нервничают — ждут. Будто торопятся куда. Тоже сигаретками попыхивают, с ноги на ногу переминаются. — Лёха, разговаривай, теперь можно!
В бронемашину, пригибаясь, энергично заходит высокий чин с портативной радиостанцией в руке, присаживается на свободное место:
— Здорово, ребятки!
От плещущей от него, во все стороны, энергии, все окончательно просыпаются. Следуют крепкие рукопожатия по кругу:
— Здравствуйте, Арслан Магомедович! Наши то опять итальянцам проиграли…
— Всю ночь не спал, какого хрена!? — Возмущается шеф, — Гнать их всех со сборной, оболтусов!
Вступление закончено, дальше всё строго по существу дела:
— Значтак, пятый подъезд, квартира пятьдесят пятая, пятый этаж и их пятеро, все — хохлы, особо опасные…
— Да нас уже на блоке в курс дела ввели…
— Вот и ладненько, — Командир мобильника даже присовокупляет на славянский манер, — Вот и добре… — И уже на выходе, — Ну, с Богом! — Оборачивается, — Да, Лёш, что это с тобой сегодня, да? Сам на себя не похож, случилось что?
Лёша из-под маски:
— Да с чего вы взяли то? Нормально всё…
— Да что-то ты нервный какой-то сегодня, сам на себя не похож говорю…
— Да я-то чё, да я ничё…
— Нервы в нашей работе — это главное. Вот я с тыщсот семидесятого в операх, и ничего, а ты вон, молодой какой… Да, кстати, окна выходят на ту сторону, так что обойдёте…
— Вот это ценная информация! — Лёша принимает решение, — Серёженьку на крышу напротив пошлём!
— Вот и ладненько, давайте, братцы, побыстрее только…
* * *
«Тук-тук!»
— Кто там?
— Свои! — Лёша взял наизготовку кувалду — приготовился бить по врезному замку двери.
— Свои?.. — Кувалда не понадобилась, дверь сама слегка приоткрывается.
Молодой парень, кавказец лет двадцати пяти, в костюме Адама, ложится в проёме двери. В широкой кровати, натягивая на себя цветастое лоскутное одеяло, от неожиданности и испуга визжит девушка в костюме Евы.
Группа выбегает из квартиры обратно на площадку. В покрасневших от смущения масках, быстро задвигают ноги парня в квартиру, пока тот не очухался, захлопывают дверь, смотрят на табличку, — «55»!
— Что за хрень?
— Сматываемся, ошибка, однако…
