Когда я вернулся в вагон-ресторан в сопровождении лейтенанта Синицына, за нашим столиком уже кто-то сидел. Из-за полуовала вырезанной перегородки виднелась лишь темная, слегка подсеребренная сединой, шевелюра. Человек сидел к нам спиной и рассматривал меню. Синицын пожал плечами, и я ответил ему тем же. Но каково же было наше изумление, когда в присоседившемся к нам пассажире мы узнали вышвырнутого из «Березки» в Ташкенте мужчину.
— Вот тебе на! — удивившись не меньше нашего, воскликнул он. — И вы тоже здесь!
— Выходит что так, — ответил мой товарищ.
— И куда же вы держите путь?
— Нам еще долго ехать, — ушел от ответа Алексей.
— Никак в Барнаул?
— У нас там пересадка, — кивнул Синицын.
Всем давно известно, что меню в поездах особым разнообразием не оличается. Однако когда голод грызет тебя изнутри, то две котлеты с гарниром из гречки, обильно сдобренные подливкой, да еще с зеленым горошком, заставят позабыть все обиды. Словом, на толстую официантку, которая нас обслуживала, я после еды смотрел уже совершенно спокойно, даже безразлично. Окна облепила мгла. И только когда снаружи проносилось какое-нибудь заспанное селение, вспыхивали редкие огоньки.
— Вот где просторы! — воскликнул наш новый знакомый. И тут же представился: — Кацев Матвей Моисеевич.
— Алексей Синицын, — представился лейтенант и потом представил меня: — Вячеслав Майзингер.
— Вы немец? — тут же поинтересовался мужчина.
— У меня папа из волжских немцев.
— Сейчас многие уезжают. Вы, случайно, не собираетесь?
— Куда? — не понял я.
— Пока он никуда не собирается, — ответил за меня Синицын.
Что-то в ответе лейтенанта показалось Кацеву подозрительным, и следующий его вопрос застал нас с Синицыным врасплох:
— Простите меня за прямолинейность, молодые люди, но вы, случаем, не голубые?
— А что, здорово похоже? — рассмеялся Алексей.
— Ну, знаете ли, — неловко улыбнулся сосед по столику, — двое молодых людей, но с явной разницей в возрасте. Путешествуют вместе. Держатся очень странно. Отсюда сам собой напрашивается вывод, что вы либо голубые, либо…
— Военные, — закончил за него Синицын. — Мы — военные.
— А-а-а-а! — протянул мужчина. — Тогда прошу меня простить!
— Уже забыли, — отмахнулся лейтенант.
— У вас, видимо, командировка, если вы не в форме? — продолжал любопытствовать Кацев.
— Так точно, командировка, — быстро отреагировал мой спутник и, чтобы избежать дальнейших расспросов, добавил: — Однако о цели нашей поездки нам запрещено говорить. Так что, сами понимаете…
— Понимаю, — несколько обескураженно протянул Матвей Моисеевич.
— Вот за понимание и предлагаю выпить! — воскликнул лейтенант и, подозвав официантку, заказал два коньяка.
— А вы знаете, я вот сам с Алтая, — уплетая сосиску, рассказывал Кацев. — С Колывани.
Он густо намазывал кусочки хлеба горчицей и со смаком отправлял их в рот.
— «Колывань» — довольно странное название, — произнес Синицын. — Вам известно, что оно означает?
— Конечно, — уверенно ответил Кацев. — Я вообще считаю, что знать значение названий населенных пунктов, и даже регионов, в которых проживаешь, просто необходимо. Так ведь спокойнее.
Его точка зрения на данный счет меня очень заинтересовала, и я не преминул поинтересоваться:
— И почему же?
— Потому, Вячеслав, что названия тем или иным местам давались неспроста. Согласитесь, что населеный пункт, именуемый Чертовым лугом, привлек бы ваше внимание меньше, нежели, скажем, Светлая поляна.
— Каково же происхождение названия «Колывань»? — не унимался Синицын.
— Существует несколько предположений. Но наиболее вероятным мне видится следующее… Когда-то давно некоему человеку по имени Иван очень понравились те места. Чтобы запомнить их, он взял да и воткнул в землю колышек, то есть кол. Со временем из грубоватого Кол-Иван получилось благозвучное Колывань. Просто и понятно, не так ли?
— Не спорю, — согласился лейтенант.
— Или вот Алтай, — развивал тему наш новый знакомый. — Это слово пришло к нам из тюркского языка и означает «золотой». Так же вот как Сибирь означает «спящая земля»…
— И все же, люди живут как в «чертовых лугах», так и в «светлых полянах», — возразил я сказанному раньше.
— Что правда, то правда! Возможно, что какие-то определенные факторы, например неглубокие залежи руд, вынуждают людей селиться в не во всех отношениях благоприятных для проживания местах. Не знаю, проводились ли когда-нибудь такого рода исследования, но мне кажется, что процент смертей в населенных пунктах с предостерегающими нотками в названии куда выше, чем в иных.
— Поверьте мне, уважаемый Матвей Моисеевич, такого рода статистика уже ведется, — серьезным тоном произнес Синицын.
— Да?! — откровенно поразился Кацев.
В планы лейтенанта Синицына, похоже, не входило вдаваться в подробности этой темы и он решил ее как можно быстрее поменять:
— Я слышал, на Алтае есть где отдохнуть.
В Кацеве проснулся патриот края, и он стал живо описывать красоты Горного Чарыша, Коргонского и Коксуйского хребтов, Кулундинского озера и Тавдинских пещер. Его было очень интересно слушать. Этот забавный человек здорово любил свое отечество. Так, за разговорами о достопримечательностях Алтайского края, мы просидели до десяти вечера. Толстуха-официантка уже несколько раз напоминала нам, что ресторан закрывается. Она недовольно пыхтела на весь вагон, бросая в нашу сторону уничтожающие взгляды. В конце концов это надоело Синицыну, и он поднялся из-за стола.
— Пора и честь знать, — произнес он негромко. — Вы как хотите, а я пошел спать.
И он, покачиваясь в такт вагону, побрел в его конец. Я было тоже засобирался, однако Кацев удержал меня за руку и демонстративно громко сказал:
— Нет, вы только посмотрите, что творится, а! Ведь прямо со свету сживают! Уже и посидеть-поговорить не дают!
Поймав его взгляд, протирающий стойку мужчина в белом колпаке виновато развел руками:
— Да мне вы не мешаете. Можете и дальше сидеть.
— Что значит «дальше сидеть»? — возмутилась было толстуха.
— Степановна, успокойся! — чуть громче отозвался мужик за стойкой. Ее невежливость, похоже, ему тоже порядком надоела. — Пусть беседуют! Они ведь никому не мешают. Ресторан мы все равно не запираем. Наговорятся и уйдут.
Женщина лишь фыркнула в ответ. Матвей Моисеевич подмигнул мне и теперь уже обратился лично к мужику в белом колпаке:
— Любезнейший, вы последний заказ не примете?
