— Да, об этом я как-то не подумал, — признал Алексей. — Тогда поехали?
Разбираться с общественным транспортом он не стал — просто поймал такси, которое всего за полчаса почти без пробок доставило их на Нахимовский проспект. Там девушка, поблагодарив, скрылась в двери кирпичной двухэтажки, больше похожей на доисторическую телефонную станцию, нежели на строение для офисов. Даже вывесок возле двери ни одной не оказалось, только кодовый замок, маленькая видеокамера — и все.
Вышла обратно Лена только через полчаса, удивленно остановилась, удерживая сумочку перед собой обеими руками:
— Вы еще здесь, Алексей? Я думала, вы уже уехали.
— Я ведь обещал вас проводить!
— Я думала, — оглянулась на здание девушка, — только досюда.
— Досюда — это была работа. А мне хотелось проводить именно вас. К тому же, я ваш должник. Может, заглянем куда-нибудь в кафе?
— Нет, родители волноваться будут. Я уже предупредила, что иду домой.
— Можно перезвонить.
— Если я скажу, что ушла в кафе, они будут волноваться еще сильнее. Может, мы просто прогуляемся? Мне здесь недалеко, до Новочеремушенской улицы.
— Хорошо, давайте просто погуляем, — согласился Сизарь.
Лена улыбнулась, подошла ближе, взяла его под Руку:
— А вы мне еще что-нибудь расскажете про космос?
— Если говорить о Вселенной, то начинать нужно с того, что она очень крохотная, всего семьдесят четыре миллиарда световых лет в диаметре.
— Это много или мало?
— Если в парсеках, то всего-навсего двадцать четыре на десять в девятой степени.
Девушка рассмеялась:
— В миллиардах было проще.
— Ну, чтобы было нагляднее, — поправился Сизарь, — скажу, что до ближайшей галактики два миллиона световых лет. Вселенная больше в тридцать тысяч раз.
— А как же бесконечные миллионы галактик, о которых нам говорили в школе?
— Все очень просто, Леночка, — заговорщицки прошептал Сизарь, обнял девушку за плечо и почти прижался щекой к щеке. — Посмотри налево, посмотри направо. Представь себе, что фонари — это галактики, а окна — это звезды. Видишь, как их много? А вон в тех и тех окнах, — показал он рукой, — звезды и галактики кажутся совсем тусклыми и далекими.
— Это отражение.
— Именно, — согласно кивнул молодой человек, отпуская ее плечо, но удерживая руку. — Мы живем в большой зеркальной комнате, где постоянно видим тысячи и тысячи отражений. Вон, видишь парочку в стекле джипа? Нам кажется, что это просто гуляют влюбленные, а на самом деле это мы и есть. А в другом зеркале — еще парочка. И в машине впереди еще одна. Тебе кажется, что вокруг невероятно много красивейших миров, миров с такими чудесными голубыми глазами, соболиными бровями, зовущими губами. А на самом деле это всего лишь мираж! И во всей Вселенной столь прекрасна лишь ты одна.
— Если бы наша физичка рассказывала об астрономии так же восторженно, как ты, я ни за что бы не пошла на химфак, — ответила спутница. — Стала бы астрономом.
— Путь к звездам извилист и непредсказуем, Леночка, — обнадежил ее Алексей. — Без химии на нем не обойтись. Это и топливо, и корпус, и дыхательные смеси. Кстати, а как ты попала на «Маяк»?
— По распределению. Я москвичка, поэтому и оставили здесь, в представительстве. Так это что, получается, стенки Вселенной сделаны из зеркал?
— Нет, она работает немного иначе. Из-за искривления пространства свет возвращается назад в ту же самую точку, из которой вышел. Видишь, впереди двое за руки взялись? Это можем быть мы. Просто из-за искривления пространства видим собственные спины.
— А ничего, что я в пальто и юбке, а эта девушка — в замшевой куртке и джинсах?
— Да, Леночка, да, — грустно вздохнул Сизарь. — Вселенная полна загадок, все еще неподвластных нашему слабому разуму.
Девушка рассмеялась и ткнулась лбом ему в плечо.
Так, под разговоры о квазарах и метеоритах они и дошли до девятиэтажки на широком бульваре.
— Спасибо, сегодня за вечер я узнала больше, чем за оба старших класса, — остановилась возле дорожки к дверям Лена. — Очень рада нашему знакомству. Я думала, вы старый угрюмый сыч, который, согнувшись, корпит с формулами над тетрадкой в клеточку. А вы — молодой и веселый. И очень забавный, когда работаете.
— А ведь я ваш должник, — снова припомнил Сизарь. — С меня ужин.
— Я обычно дома ужинаю. Моя мама очень вкусно готовит.
— Ну, хорошо, тогда обед, — поправился Алексей. — У вас когда обед в представительстве?
— Неудобно, — покачала головой девушка. — Я и так отняла у вас очень много времени.
— Не отняли, а подарили. Так во сколько мне вас завтра ждать?
— В половину первого… — Она развернулась и убежала к парадной.
Разумеется, после полудня Сизарь уже мерз возле кирпичной двухэтажки с букетом роз, спрятанных в три слоя оберточной бумаги. В назначенный час заветная дверь распахнулась, из нее выскочила стройная Лена в знакомом длинном пальто и кокетливом берете, лихо сбитом набок. Следом солидно вышел упитанный Филипп Федорович в кожаной кепочке и черной дутой куртке.
— Привет, Леночка, — вручил букет девушке Алексей. — В дневном свете ты просто великолепна.
— Спасибо, Лёша, — приняла она подношение.
— О, приветствую, товарищ Сизарь, — протянул Алексею руку глава представительства. — Очень хорошо, что вы здесь. Мучает меня одна мысль. Что, если оболочку капсул заниженной мощности сделать алюминиевой? При той же мощности заряда и тех же рабочих габаритах они за счет меньшей массы рабочего вещества дадут в пять-шесть раз меньшее давление на плиту.
— Меньше масса — выше скорость, — сходу отмел Алексей. — Результирующая сила окажется равной.
— А вот не факт, — покачал головой Филипп Федорович. — На максимальную скорость у нас есть эйнштейновское ограничение.
— Вальтер Ритц обычно дает лучший результат.
— Перестаньте, молодой человек, — отмахнулся глава представительства. — Все формулы, кроме высокоэнергетических, у них одинаковы, просто объяснения разные. В нашем случае это не имеет никакого значения.
— Я цветы в воду поставлю… — тихо попросилась девушка. — А то замерзнут.
— Да, Леночка, да, — согласился Филипп Федорович. — Мы тоже поднимемся. Я покажу товарищу прекрасную статью профессора Варотанова, посвященную как раз этому вопросу.
— Хватит обычной ссылки… — сказал Сизарь.
— Ссылку тоже дам, — развернулся к двери Филипп Федорович, и молодой человек волей-неволей пошел следом.
Внутри помещение представительства выглядело еще более скромно, нежели снаружи: три комнаты, выходящие в общую прихожую, где и стоял стол секретаря с двумя мониторами, телефоном и ксероксом. Филипп Федорович, сняв куртку и шляпу, вошел в кабинет с табличкой «Генеральный представитель», позвал оттуда гостя:
