Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Седьмым в вертолете был пилот. Но после этой миссии всех пилотов должны были отозвать вместе со взводом охраны. Это ничего. Богослов как раз обещал меня научить управлять вертолетом. Одно плохо — сейчас на время выполнения задания вертолеты улетали, не оставаясь на месте. В следующий раз придется что-то придумывать с их охраной, что могло еще уменьшить боевую мощь и так поредевшего отряда.
— Знаешь, как растут деревья в тропических лесах? — Вопрос был задан неожиданно, и, выбитый из размышлений, я даже не сразу сообразил, о чем вообще речь.
— Нет, — нейтрально ответил я. — Вверх, наверное?
— Смешно, да, — согласился Богослов. — Они растут «пятнами». Ни одно дерево, вырвавшееся вперед в борьбе за выживание, не захватило всей территории. Лишь пятно здесь, пятно там. Знаешь почему?
— Пойду поговорю с пилотом, — поднялся с места Оператор.
Я посмотрел на сидящего рядом Бронзу.
— Посплю, — тут же сказал тот. — Лететь еще почти час. Успею подремать.
И тут же прикрыл глаза. Остальные лишь отвернулись, делая вид, что им крайне важно разглядеть в иллюминаторах и второй вертолет в нашей паре, и вторую пару, летящую в отдалении.
Они оставляли меня наедине с джинном, которого я только что выпустил.
— Не знаю, — обреченно ответил я.
Богослов наклонился ко мне поближе, словно это как-то могло поменять качество звука в моих наушниках.
— Любой вид за миллионы лет мог получить какое-нибудь преимущество в процессе естественного отбора и занять всю площадь, выжать из нее конкурентов — разве не об этом говорит нам теория эволюции? Но как раз там, где этого можно было ожидать, в тропических лесах, насчитывается множество разных видов. И ни у одного из них не получилось занять всю площадь, даже ее кусок, так, чтобы выжать с нее остальных. Нет, они растут… «пятнами», большими или маленькими, но пятнами. Пятно одной породы, потом пятно другой. Как так получилось, что никто не завоевал всех джунглей?
Вспоминая свой вопрос, я начал смутно, очень смутно догадываться, к чему он клонит. Но эти догадки никак не могли оформиться во вменяемый ответ.
Поэтому я промолчал.
— Болезни и паразиты, — ответил сам себе напарник. — Они как кара Божья, как призыв небес к смирению. Как только одно дерево, в гордыне своей, начинает душить остальные, так сразу начинают происходить интересные вещи. Чем больше площадь, занимаемая одним видом, тем больше вероятность возникновения на этой площади болезни, характерной именно для этого вида. Но если бы популяция росла пятнами, прореживалась конкурентами, то любая болезнь оставалась бы в пределах одного пятна. Когда пятно увеличивается, то болезнь поражает все деревья, от одного края пятна до другого. Вот и считай, количество болезней в неизолированной популяции увеличивается, потому что вероятность их появления остается константой в расчете на одно дерево. Увеличивается и площадь поражения. Все просто. Именно поэтому джунгли — как лоскутное одеяло. Кусок здесь, кусок там. Там быстро разбираются с любым видом-гордецом. Система сдержек и противовесов, которая каждый раз приводит к строго определенному размеру лоскута для каждого дерева на этом одеяле.
— Так, — кивнул я. Было даже интересно. Попытка всех остальных отползти объяснялась только тем, что они, видимо, слышали все это уже не раз. — И теперь, судя по всему, ты нарисуешь мне параллель с людьми?
— Ну, конечно, нарисую. Она самоочевидна. У нас в какой-то момент наступил период, когда наш лоскут занял весь мир. Весь, без всяких изоляционных разрывов, возможности ограничить вновь возникшую болезнь в пределах одного пятна. Что бы произошло, возникни смертельная болезнь в каком-нибудь доисторическом племени? Племя бы быстро вымерло, и все. Что происходило, когда чума появлялась в Европе? Европа вымирала, оставляя лишь проценты, выжившие и получившие иммунитет. Но этот иммунитет не передавался по наследству, и новые волны чумы приходили снова и снова, раз в поколение, раз в двадцать-тридцать лет. Что происходит сейчас? Не осталось ни одного барьера. Люди живут везде, люди встречаются, летают на самолетах. Смертельный вирус, появившийся в каком-нибудь захудалом городишке, может распространиться по всей планете за день, а то и меньше.
— Мог, — уточнил я.
— Ты про сектора? Ну да, хорошая идея, умные люди написали Протокол. Только его же не соблюдают. И каждый раз, когда кто-то его нарушает, угроза увеличивается. К тому же сейчас, как ты видишь, во многих секторах его уже и некому соблюдать. Даже границы секторов становятся весьма условными, потому что их некому охранять.
— А лекарства?
— Это вот ты очень хорошо и вовремя о них вспомнил, да. — Богослов почти прижался к моему уху, накрытому наушником, и создавалось ощущение, что он орет мне прямо в него, а не говорит в микрофон. — Знаешь, ведь считается, что большинство болезней человек получает от домашнего скота. И фармацевтам пришлось просто выбросить все лекарства, когда фермеры начали давать антибиотики не только больным коровам, но вообще всем. Превентивно, так сказать. Добавлять в еду, чтобы животные не болели. Им — безопасность доходов, человечеству — полная бесполезность лекарств. Очевидно, что большинство болезней, приходящих к нам от животных, с тех пор стало невосприимчиво к действию антибиотиков. Дозы все увеличивались и увеличивались, но человек — это тоже такой большой микроб, и в какой-то момент антибиотик начинает убивать и его. Образно выражаясь, конечно…
Богослов обернулся, посмотрел, не вернулся ли командир, и вновь наклонился ко мне. Чуть ли не заговорщицким шепотом он продолжил:
— Кстати, в Манчестерском протоколе есть отдельный параграф, запрещающий использование антибиотиков для животных. Под страхом уничтожения всего поголовья. Не самый известный из параграфов, не то что изоляция карантинных секторов. Но не менее важный. Появись он лет на десять-двадцать раньше… И если бы его хоть кто-нибудь соблюдал… Глядишь, все было бы проще.
— Немного, — кивнул я. — Гонялись бы за ядерными чемоданчиками, и все.
— Ну да. Кстати, теперь ты понимаешь, почему Китай накрыло прежде всего?
— Скученность?
— Ну да. Но не только. Еще великолепная транспортная инфраструктура. И то, что у них до последнего оставалась сильная центральная власть, не позволяющая дробления на сектора, и еще то…
Мы разговаривали еще долго. Оператор выглянул от кабины и, увидев, что Богослов еще говорит, тут же спрятался обратно. Похоже, что все, кроме нас, поставили звук в наушниках на уровень невнятного бормотания.
Но мне было интересно. Лишь иногда я дурел от странности происходящего. Двухметровая гора мышц философствует о теории эволюции и тайнах бытия. Такого ожидаешь от щуплика типа меня. Да, я бы на эту роль точно подошел, мне только очки нацепить, и в самый раз. Но он в этой роли смотрелся… странно.
Я начинал понимать, что справочник Богослова, возможно, не такая уж и безумная вещь.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
