Называя себя прагматиком, Каспар знал, что душе его не чужда и романтика. Однако последние несколько недель ему действительно пришлось трудновато — болезненное напоминание о том, что он уже не молод. Колени отвратительно ныли, и, несмотря на толстые перчатки, которые дал ему Павел, он едва чувствовал свои пальцы.
Когда Каспар и рыцари отправились в погоню за Кажетаном, Павел был пьян — факт, заставивший посланника серьезно встревожиться. В отличие от мрачного энтузиазма, охватившего Каспара и Рыцарей Пантеры с тех пор, как Режек принес карту, настроение Павла было хуже некуда, и Каспар сильно расстроился из-за того, что его старый друг даже не сказал «до свидания» или «удачной охоты».
Откуда Чекатило узнал, что Каспару нужна подобная информация, оставалось загадкой, но посол был не из тех, кто смотрит в зубы дареному коню. Софья пожелала ему успеха, а Анастасия страстно поцеловала, заставив пообещать, что он вернется живой и здоровый. Собрав припасы, которые потребуются в путешествии, Каспар и Рыцари Пантеры выехали в заледеневшую степь. Посол чувствовал, что наступает последнее действие трагедии, что их подтолкнули к итогу какого-то важного события, последствия которого он не мог себе представить.
Он отошел от края утеса и спустился в укрытие, образованное большими валунами, окружившими место, выбранное Куртом Бременом для сегодняшней ночевки. Сполоснув жестяную кружку снегом, посол убрал ее в седельную сумку Магнуса, а затем подошел к сидящему у костра Бремену. Валдаас выгулял лошадей и вытер им бока, прежде чем набросить на животных толстые одеяла и шкуры. Каспар был благодарен за то, что рыцарь избавил его от требующей немалого времени утомительной работы по уходу за конем. Приятно заботиться о лошади в теплом стойле, где все под рукой, но совсем другое — делать то же самое в голой степи.
Огонь уютно потрескивал, и Каспар распахнул полы плаща, позволяя живому жару добраться до тела. Сидя у костра, Бремен продолжал точить оружие, расчетливо отводя глаза от огня, — он берег ночное зрение.
— Достаточно острый? — спросил Каспар, кивая на меч.
— О хорошем мече никогда нельзя сказать, что он слишком острый,- ответил Бремен.
— Полагаю, что так. Ты намерен воспользоваться им?
— Да, — кивнул рыцарь. — Если мы даже не столкнемся с Кажетаном или кьязацкими конниками, в этих землях есть вещи подревнее и пострашнее людей.
— Правда твоя, — согласился Каспар. — Правда твоя.
— Как думаете, Кажетан уже мертв, а? — спросил вдруг Бремен, затрагивая тему, которой никто из них не касался с той поры, как они покинули Кислев.
Безбрежная ширь морозной степи лишала смысла любой предмет разговора, делая его банальным, и каждый здесь путешествовал наедине со своими мыслями. Только когда опускалась тьма и пространство смыкалось до постижимых масштабов, рыцари начинали говорить друг с другом так, словно другого шанса могло уже и не выпасть.
— Посол? — окликнул Каспара Бремен, когда тот не ответил.
— Возможно, — допустил Каспар, не желая слишком углубляться в тему.
— Возможно? Я, может, и туповат, посол фон Велтен, но вы же неглупый человек, вы должны понимать, что Кажетан наверняка сейчас лежит мертвым где-нибудь в сугробе. Слишком легкая смерть для такого чудовища, как он, если, конечно, хотите знать мое мнение.
— Чудовища, Курт? Ты думаешь, Кажетан чудовище?
Бремен перестал водить лезвием по точильному камню и недоуменно посмотрел на Каспара:
— Ну конечно. После того, что он сделал с Софьей Валенчик и моими людьми, разве вы сами думаете иначе?
— Да, но после слов Софьи я уже не так в этом уверен. Она сказала, что назвать его чудовищем очень легко, но это ничего не решает.
— И что она имела в виду?
— Думаю, то, что все не так просто, потому что такой вывод напрашивается сам собою и весьма соблазнителен, поскольку не требует собственной оценки смысла его действий. Софья сказала, что Саша Кажетан не родился монстром, что его сделали таким, и, думаю, она права. Она сказала, что, если повесить на него ярлык «чудовище» и этим объяснить все его преступления, мы не станем задаваться вопросом, почему он действовал именно так, что толкало его на эти отвратительные, немыслимые поступки.
— Ладно, но как ты считаешь, почему он совершал все это, если не ради чистого зла?
— Не думаю, что мы когда-нибудь узнаем это наверняка, Курт. Хотя если возьмем его живым, то, может, и выясним.
— А ты уверен, что и вправду хочешь знать, Каспар? Не так-то легко захватить в плен дрояшку. Я не позволю больше без нужды убивать своих людей, а если мы не сумеем пленить его, не подвергая себя риску…
— Понимаю, Курт, и, если дойдет до этого, я сам убью его, не бойся.
— Хорошо. Значит, мы поняли друг друга.
Каспар кивнул и сказал:
— Надо попытаться уснуть. Сдается мне, завтра нам потребуется много сил.
Каспар даже не подозревал, насколько был прав.
Глава 11
I
Утром солнце поднялось рано. Каспару показалось, что он только-только опустил голову на походную подушку, и тут же яркие лучи выдернули его из сна. Он сел, чувствуя, что мороз пробрал его до костей, и откинул меховые одеяла. Рыцари Пантеры уже встали — они чистили лошадей, кормили и поили их до того, как заняться собой.
Костры прогорели до тусклых угольков, и дежурный рыцарь (они менялись на каждой стоянке) забрасывал их пригоршнями снега. Каспар рывком поднялся на ноги, потер колени и поморщился — состарившееся тело бурно протестовало против очередной ночи, проведенной на жесткой земле, а не в мягкой постели,
— Доброе утро, Курт, — поздоровался он со спускающимся со скалы Бременом.
— Посол, — кивнул рыцарь, набрасывая шкуру пантеры поверх наплечника доспехов.
Бремен жевал ломоть черного хлеба с сыром и отломил кусок для Каспара. Посол с благодарностью принял еду и с волчьей жадностью проглотил скудный завтрак, поеживаясь на холоде. Быстро натянув на себя множество слоев одежды, он довершил наряд толстым плащом из медвежьей шкуры, спасающим от худших проявлений кислевской погоды.
— Думаю, сегодня мы достигнем цели, — сказал он.
— Угу, — согласился Бремен, — если карта достаточно точна, то мы будем на месте еще до полудня.
Каспар кивнул и отправился на вершину утеса, с которого он озирал степь прошлой ночью. На негнущихся, затекших ногах отошел он от лагеря, нашел укромное местечко и опорожнил переполненный мочевой пузырь. Когда посол вернулся, Валдаас уже заседлал его коня и растирал Магнусу передние ноги. Каспар улыбнулся, благодаря рыцаря, и снял с луки седла пистолетную перевязь. Оба пистолета были заряжены, хотя кремневые замки для безопасности оставались выдвинутыми вперед. Меч висел позади седла, и Каспар вытащил его, наслаждаясь ощущением тяжести прекрасно сбалансированного клинка на своей ладони.
