Всю ночь я ходил по комнате, словно загнанный в ловушку зверь, а утром прямиком отправился в кабинет шефа. Стрэдфорд был не в духе, хмурился, глядя на меня из своего глубокого кресла, да изредка поглядывал на монитор компьютера.
– Ну что еще? – проскрипел он, как несмазанная дверная петля.
– Я хочу расторгнуть контракт с ЦРУ, – сказал я.
– Что?!
– Повторяю, я хочу…
– Я понял, что ты сказал! – взревел Стрэдфорд. – И еще я понял, что ты рехнулся. Больше устраивает жизнь за решеткой? Или подобным образом ты пытаешься добиться повышения по службе?
– Ни то и ни другое, – спокойно ответил я. – Тот крючок, на который подцепило меня ЦРУ, проржавел. Я хочу добиться в суде пересмотра дела.
– Хочешь сказать, что никого не убивал?
– Нет, этого я не говорю. Только вот убил я совсем не человека, и в этом весь вопрос.
– А кого же тогда? – опешил Стрэдфорд.
– Это и предстоит выяснить суду.
– Та-ак, – протянул шеф, – замечательно. Ну-ка садись и выкладывай все начистоту.
И я поведал ему все, начиная с того дождливого вечера, когда сержант Стоуни приехал за мной. Ну, почти все…
Когда рассказ наконец закончился, Стрэдфорд долго сидел в задумчивости, и я, как ни старался, не мог определить по выражению его лица на моей он теперь стороне или нет. Впрочем, ответ, как мне казалось, я просчитал еще ночью, иначе не явился бы к нему со своей просьбой.
– Чего же ты ждешь конкретно от меня? – спросил, наконец, Стрэдфорд.
– Отсюда я не могу начать судебное разбирательство. Я хочу, чтобы вы негласно отпустили меня на некоторое время, пока я не выиграю дело.
– А если проиграешь?
– Вернусь обратно.
– Ладно, – Стрэдфорд вытолкнул свое тело из кресла и, подойдя ко мне вплотную, похлопал по плечу. – Я подумаю, как тебе можно помочь.
– Спасибо. Я знал, что вы порядочный человек, – пробормотал я.
– Ну-ну, – усмехнулся шеф и вернулся обратно к себе за стол. – Ступай. Я тебя вызову.
Я вылетел из кабинета, словно стал воздушным шариком, таким легким казалось тело, таким радостным мне виделось будущее. В дверях столкнулся с Дэвидом Нортоном, и он еще долго провожал меня взглядом, наблюдая, как я вприпрыжку бегу по коридору. А я изо всех сил сдерживал крик «Свобода! Я буду свободен!»
Почему даже зрелые люди иногда впадают в детство? Или радость, как и спиртное, низводит нас до уровня младенцев, которые умеют радоваться на всю катушку, не оглядываясь на какие-то, пусть пока отошедшие на второй план, но все же никогда не прекращающиеся проблемы?
И тут я наткнулся на Кэрол. А когда увидел ее глаза, радость моя улетучилась, словно аммиак, вырвавшийся из резервуара – столько презрения было в ее взгляде.
– Значит, это из-за вас меня вызывает шеф, – не столько спрашивая, сколько утверждая, произнесла она. – Не думаю, что вы взвесили все «за» и «против». Но теперь уже поздно что-либо менять. Глупец…
– Но вы же еще вчера понимали, что вас ждет, – в моих словах было столько наивного удивления, что мисс Тренси расхохоталась:
– Бедненький и несчастненький! Один он попал под жернова системы. Нужно было радоваться тому, что вам предложили. Это самые мягкие жернова из всех возможных. Теперь же вас ждет кое-что пострашнее, чем работа виртуальным курьером…
– Глупости! Я добьюсь правды, чего бы мне это не стоило, – зло выкрикнул я.
– Кто спорит? Только цена, которую вы за это заплатите, будет гораздо выше возможного приза.
Я повернулся и, не говоря больше ни слова, двинулся было дальше по коридору, но остановился, сознавая, что она все-таки смогла посеять во мне зерно сомнения… Резко крутнувшись на каблуке, я рванулся вдогонку за Кэрол.
Зачем? Я и сам не знал. Но мисс Тренси успела уже зайти к Стрэдфорду. Пришлось мне остановиться чуть поодаль от его кабинета и, опершись спиной о стену коридора, дожидаться или ее возвращения или вызова шефа.
Прошло минут двадцать, а Кэрол все не появлялась, да и Стрэдфорд не давал о себе знать. Я уже истомился ожиданием. Честно говоря, в эти минуты меня больше всего интересовала собственная судьба, и не было мне дела до Тревор-Тренси-Клейн и всех прочих клонов вместе взятых. Нет, любопытство все же оставалось, но постепенно оно притуплялось, ибо свой смокинг всегда дороже. Мыслями я давно перенесся в Нью-Йорк, просчитывая каждый шаг, который мне предстояло сделать на пути к свободе. Я так увлекся этим, что не заметил, как подошел Бруно.
– Эй, атлант, – произнес он. – Ты чего это прилип к стене, боишься, что она обвалится?
Я невидящими глазами посмотрел на коллегу.
– Не дрейфь! – продолжал Филетти. – ЦРУ строило свою вотчину на века, если не на тысячелетия.
Наконец, я сфокусировал на нем взгляд и улыбнулся.
– А, это ты, любитель макарон и острых соусов. Опять опоздал?
– Куда? – встрепенулся Бруно.
– На службу, разумеется.
– А-а, – итальянец махнул рукой. – Я, вообще, не понимаю, зачем шеф заставляет нас торчать здесь с утра до вечера. Достаточно, чтобы один из троих дежурил, а если подвернется горячая работенка, то до Лэнгли-сити рукой подать. Пять минут – и мы здесь.
– Ну так скажи это Стрэдфорду.
– Ага! Сам скажи.
– Слушай, отстань. Меня сейчас интересует нечто другое.
По моей радостной физиономии Бруно понял: что-то произошло.
– Тогда выкладывай, – сказал он. – Ты же знаешь, что итальянцы больше всего на свете любят сплетни.
– Это не сплетни.
– Еще лучше. Только пошли отсюда, мне возле кабинета шефа становится как-то не по себе. С тобой этого не происходит?
Я улыбнулся, и мы двинулись вдоль коридора к небольшой, но уютно захламленной стараниями Филетти комнате, где, собственно, и положено нам было находиться в ожидании виртуальных вылазок.
Наши «апартаменты» располагались рядом с экипировочной раздевалкой. Далее шли складские помещения и гигантское бомбоубежище, предназначенное для эвакуации правого крыла здания. Короче говоря, в этом закутке, кроме курьеров, никто не обитал, что нас вполне устраивало. Как говорят в армии: «Подальше от командира, поближе к сортиру». А мудрость народа – это мудрость всей нации.
Мы ввалились в свою резиденцию, изрядно напугав осоловелого от сна Смита.
– Дрыхнешь! – заорал Бруно. – Интересно, чем ты всю ночь занимался? Опять девочки?
Эдди благодушно улыбнулся, безуспешно пытаясь разлепить непослушные веки.
– Надо, надо умываться, если хочешь бодрым быть, – промямлил он.
– И еще предохраняться, раз не хочешь СПИД лечить, – гнусаво допел я куплет дурацкой, но почему-то ставшей шлягером песенки.
