— Нет, ты ошибаешься.
— А кто тогда? Дядя? Может, Дэйви? Бен Элдридж или ты?
— Нужно поговорить насчет Бена Элдриджа.
— Ага, — согласилась я. — Нужно.
Он почувствовал подвох в моем тоне и повернулся набок, чтобы лучше меня видеть. Серые глаза пристально глядели на меня, руки он так и не убрал.
— В чем дело?
Я спрятала глаза.
— Ну… Я думала о том… Придумывала способы, которыми можно все исправить…
— И как, успешно? У тебя было достаточно времени.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что Бен Элдридж готов был бы жениться и на моей тетке Бит, если бы это приблизило его к дяде, — отрезал он. — И кстати, для человека с таким образованием он удивительно мало знает о сфере собственной деятельности.
— И что это значит?
— И что это значит! — досадливым эхом повторил он.
Когда я осмелилась посмотреть ему в глаза, в них царило хорошо знакомое мне выражение. Раньше, когда я только приехала в Стрэнвайн, я его часто видела. Он резко сел и выдернул свою руку из моей.
— Ты что, правда собираешься сделать это?
— Да, — пролепетала я, сгорая со стыда, но понимая, что ради него и дяди Тулли я готова пойти и не на такое. Я выйду за Бена ради того, чтобы они могли дальше спокойно жить в Стрэнвайне. Хотя я готовилась к чему-то подобному, такой вспышки бешенства я от Лэйна не ожидала. Он взлетел с постели, как ужаленный.
— Будь ты проклята, Кэтрин Тулман, — выпалил он.
Я слишком устала, была отравлена, совершенно измождена, а теперь все это увенчалось разбитым сердцем. Я буркнула прежде, чем успела подумать:
— Твоя тетка уже это пробовала.
Его ответный взгляд заставил меня искренне пожалеть о том, что я все же не скончалась от отравы. Он развернулся и со всей силы хлопнул дверью. Я зарылась лицом в подушку.
— Ну что ж, мисс. С тех пор, как вы переступили порог нашего дома, до этого случая были лишь детские забавы. Сильный характер — вещь хорошая. Я лично так считаю. Во всяком случае, пока у людей кровь кипит в жилах, они точно не лягут и просто так не умрут.
Я повернула к ней залитое слезами лицо. Мисс Браун смотрела на меня ясными, живыми глазами. Ни следа сна на ее лице. Кстати, даже не помню того момента, когда она перестала храпеть.
— Мой вам совет, мисс. Один плюс один не всегда обозначает два, и не стоит так на это рассчитывать. И будь я на вашем месте, то не стала бы есть ни огурчика, если только его вам не дала моя Мэри. Так-то. Вот вам целых две важных истины в одном флаконе.
Я снова уткнулась в подушку и попала прямо в свою лужу от слез. Голос миссис Браун раздался уже ближе:
— Вот, мисс. Поешьте супа. Вы так бледны, что сливаетесь с простынями.
Я удивленно посмотрела на нее и покачала головой.
— Ну наконец-то первый проблеск здравого смысла с вашей стороны, мисс! Уж прошу прощения за такие вольности. — Она села на краю кровати с ложкой и миской в руках. — Я клянусь вам, мисс, что к этому никто не прикасался, кроме моей дочки, и каждый ингредиент прямо из моего дома. Мы следили, чтобы он не остыл. Надо поесть, мисс.
Я посмотрела на ее круглое, честное лицо и решила, что если даже миссис Браун может оказаться отравительницей, то в этом мире все равно уже нет смысла жить. Так что я села поудобнее, и она стала кормить меня с ложки.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Когда я открыла глаза, за окном жутковато подвывал трогвинд, и у моей постели стоял Дэйви. Огонь в камине потух, в комнате царила темнота, неверный свет едва выхватывал из темноты лицо мальчика, бросая на него жутковатые тени. Я не смогла ничего прочесть в его глазах, а он протянул ко мне руку.
Я молча, ни секунды не колеблясь, взяла его за руку, и мы тихо пошли, ступая босыми ногами по ковру. Я поняла, что свет исходил от маленького фонаря, который Дэйви сжимал в руке. Мэри Браун мирно спала у камина, а дверь гардероба была распахнута, словно в ожидании. Не выпуская моей руки, Дэйви легко запрыгнул внутрь и повернулся ко мне.
Я последовала за ним в полумрак шкафа.
Он провел меня через заброшенную, гниющую детскую, где по углам шебуршали мыши, и в дальнем конце комнаты оказалась дверь. Я поняла, что она была замаскирована обоями так же, как и дверь в бальный зал, и мы оказались в другой спальне, с потолком, изъеденным сыростью и плесенью. Мы прошли по коридору мимо портретов, и слабые лучи фонаря осветили лицо моей хранительницы, а затем Дэйви повел меня дальше по лестнице вниз, к нижней части Стрэнвайна.
Мы зашли за угол, миновали кухню, прошли по комнате с орнаментами с потухшим очагом и вышли прямо в заброшенный уголок сада, туманного и влажно поблескивающего под луной. Заржавевшая дверь теплицы слегка скрипнула, и я почувствовала под ногами осколки глиняных горшков, увядших листьев и куски сломанных рам. Дэйви поставил фонарь на пол и потянул за металлическое кованое кольцо. Открылся люк, мальчик взял фонарь и невозмутимо шагнул вниз, на ступеньки, ведущие прямо под землю. Тут я уже замешкалась и растерялась, но когда он повернулся и вдруг посмотрел на меня, я поняла, что пухленькие щечки и пушистые ресницы, на которые я умилялась множество раз, были только маской — глубоко внутри Дэйви был уже стариком. Я смирилась и последовала за ним.
Туннель оказался тесным, узким и мокрым, с голыми земляными стенами, кое-где подпертыми камнями и деревяшками. Я пригнулась, чтобы пройти, мои волосы растрепались и цеплялись то за потолок, то за стены. Когда мы подошли к следующей лестнице, я почувствовала странную слабость, мои ноги дрожали. Она поднималась к отверстию наверху, и Дэйви придержал маскирующий щит из ползучих растений, чтобы я могла вылезти наружу. Ахнув от удовольствия, я наконец-то выпрямилась во весть рост на прохладном ночном воздухе. Мы оказались в саду, поблизости виднелись белые стены домика, и из его окон сочился свет.
Дэйви позволил мне перевести дух и понаблюдать, как цветы покачиваются на своих длинных стеблях, а затем хватка на моей руке сжалась, и он потащил меня к двери. Мы вошли в обычный деревенский домик, не блещущий чистотой, и со странным запахом внутри — приторным и в то же время с горчинкой. Вокруг валялись разбросанные вещи, камин надо было вычистить, а на столе стояла грязная посуда. Окно прямо над столом было открыто и для надежности подперто старым ботинком. Я наконец поняла, где нахожусь — это дом старой миссис Дэниэлс, нынешний дом Бена.
— Дэйви, — обеспокоенно позвала я, впервые за все время нашего похода нарушив тишину, но он только снова дернул меня за руку и подвел к плите.
Приторный запах заметно усилился. Дэйви поставил фонарь, взял меня за обе руки и положил их на кастрюлю, запачканную какой-то черной липкой смолой. Я слегка воспротивилась, но он поднес мои ладони к самому моему носу, заставив убедиться, что это и есть тот самый странный запах. Затем он почти лихорадочно раскрыл застекленный кухонный шкаф, вытащил оттуда пустые стеклянные бутылки и одну за другой всучил их мне, предварительно откупорив пробки и заставив меня понюхать каждую. Снова сладость с противной горечью.
