«Умри все живое!» – повторил про себя командир экипажа. От этой мысли ему стало не по себе, но ход он не сбавил, продолжал бежать.
«А ведь сейчас, пожалуй, именно такая ситуация. Или пока нет?»
Он повернул голову влево. Луч фонарика выхватил железную дверь в стене. Она выглядела странно – словно какой-то чудовищный пресс давил на нее изнутри, постепенно изменяя ее очертания.
Старший несколько секунд смотрел на дверь, прежде чем сообразил, что это означает.
– Бежим! – заорал он и бросился со всех ног вперед.
За их спинами послышался хлопок, затем металлический звон и рокот чудовищной струи, извергавшейся в тоннель под огромным давлением. Толстую железную дверь сорвало с петель; она ударилась о противоположную стену, но упасть на рельсы не успела: вода продолжала прижимать ее к стене.
Спасатели помчались вперед, в сторону «Волоколамской». Волна ударила им в спину, у дока заплелись ноги, и он, потеряв равновесие, упал. Водитель, бежавший рядом, бросил лодку и помог подняться.
Двигаться стало гораздо тяжелее, хотя основную массу воды уносило вниз, к «Щукинской».
Старший очень боялся не успеть. Всего перехода три. Если вода польется через второй, то им ничего не останется, как погрузиться в лодку, уцепиться за тросы и вернуться назад.
Значит, свою задачу они не выполнят. Но профессиональная гордость и чувство долга не позволяли ему даже думать об этом.
Они упрямо месили воду и все-таки двигались вперед.
«Только бы успеть!» – думал старший. Пот заливал лицо; он стекал из-под шлема, как течет вода с человека, моющегося в душе.
Воздуха стало меньше. Вода выдавливала его из тоннеля. Легкие рвались и хлопали, как полиэтиленовые пакеты, перед глазами плавали разноцветные круги.
Старший время от времени поворачивал голову в надежде увидеть вторую железную дверь, за которой проход, соединяющий параллельные тоннели. То ли они пропустили ее, то ли еще не дошли.
Впрочем, проходом им все равно воспользоваться не удастся – он наверняка затоплен. Важнее было другое – выдержит вторая дверь или нет. Если выдержит, то они смогут пройти дальше. А если нет…
Воды было уже по колено, и она все прибывала.
Старший не понял, что именно заставило его остановиться. Интуиция?
Он замер на месте.
– Стой!
Хруст. Негромкий, возникший откуда-то из-под шума воды, затем громче и громче… Оглушительный треск и удар!
Прямо перед ними, может быть, метрах в двух, не больше, из левой стены ударила вода. Словно кто-то поставил перед ними перегородку, в которую упирались лучи фонариков.
Вода, отразившись от стены, толкнула их в грудь.
Старший прыгнул вправо, к стене, двое других спасателей последовали его примеру. Они держались за кабели и пока могли стоять на ногах.
Вода била в лодку и рвала ее из рук. Старший понял, что вместе с ней им не удастся миновать новый поток.
– Бросай! – заорал он и отпустил трос.
Едва ли водитель его слышал – в этом реве старший даже сам себя не слышал, – он понял, что надо делать. Лодка, подхваченная потоком, пронеслась мимо него, и он едва успел разжать пальцы, а то бы поплыл вслед за ней до самой «Щукинской».
Перебирая руками по кабелю, старший с трудом двинулся вперед. Когда спасатель попал под струю, бьющую из двери прохода, его прижало к стене так сильно, что он не мог пошевелиться. «Я утону!» – промелькнуло в голове. И эта мысль заставила его напрячь последние силы.
Медленно, приставными шагами, он выбрался из-под потока и, оказавшись на той стороне, чуть не упал от усталости.
Он стоял у стены, левой рукой по-прежнему держась за кабель, а правой шарил в мутном потоке, нащупывая руку товарища.
Рука сжимала чемоданчик. «Док!» – подумал старший, обхватил запястье и резко рванул на себя. Док вывалился из гигантской струи и упал на рельсы. Он зашелся в приступе мучительного кашля – успел наглотаться воды. Наконец его вырвало; старший схватил дока за шиворот, поднял на ноги и отпихнул подальше от потока.
Снова протянув руку, помог выбраться водителю. Они опять были втроем.
– Еще немного! – закричал старший, будто те могли его слышать.
Им казалось, что они бегут со всех ног; на самом же деле, они еле брели, спотыкаясь на каждом шагу.
Старший на всякий случай проверил рацию. На «Щукинскую» должны были прибыть другие экипажи. Естественно, они сюда уже не пробьются, но что они подумают, когда увидят пустую лодку?
«Моторола» в водозащитном корпусе лишь слабо потрескивала. Конечно, а чего он еще ожидал? Что сигнал сможет преодолеть толщу воды?
Старший сунул рацию обратно в нагрудный карман, чтобы больше не тратить на нее времени. Здесь связи не будет.
«Только бы третья дверь выдержала», – билась в голове одна-единственная мысль. Онито выдержат, а вот металл…
Игорь Вениаминович Маев быстро поднимался по ступенькам к машине. Того, что он увидел на «Тушинской», было вполне достаточно, чтобы оценить масштаб случившейся катастрофы и понять, что дела обстоят даже хуже, чем он предполагал.
Из тоннеля нескончаемым потоком валили люди – орущие, грязные, в мокрой одежде, с кровавыми потеками на лицах. Их были сотни и сотни, и Маев в глубине души порадовался тому, что их так много. Ведь они могли бы и не спастись – остаться там, в тоннеле.
К счастью, спасатели и «скорая» работали очень профессионально и оперативно. Они выносили тяжело раненных на улицу и грузили их в машины. Из тех, кто не пострадал или почти не пострадал, спасатели образовывали живую очередь, которая змеилась по лестнице, натыкалась на стоящих по обе стороны милиционеров и ползла вперед, прочь от этого страшного места.
Маев стоял и смотрел, боясь пропустить момент, когда людской поток, вытекающий из тоннеля, наконец прекратится.
Спасатели выносили носилки, ставили их на платформу, хватали новые и снова бежали навстречу толпе.
– С ними есть связь? – вдруг спросил он референта.
– Наверное. По рации, – ответил тот.
– Мне нужно знать все, что они видят.
Референт кивнул и поспешил вниз. Маев следил, как он умело лавирует между людьми, пробирается сквозь ряды носилок и наконец подходит к одному из малочисленной группы спасателей, оставшихся на платформе.
Референт что-то сказал ему, показывая на своего шефа. Спасатель обернулся, на его лице отразилось недовольство, он поморщился, но все же достал небольшую черную рацию и отдал референту. Тот зажал ее в руке и стремглав побежал назад.
– Вот.
Поблагодарив его легким кивком головы, Маев поднес рацию к уху.
В эфире стоял невообразимый треск, но он отчетливо слышал возбужденные голоса, переговаривающиеся друг с другом.
