и открыты на городищах административно-хозяйственных, на городищах-убежищах и святилищах, например в Ржавинцах (Тимощук Б.А., 1990. С. 32–44). Подобный дом упомянут Ибн Фадланом: русы «строят на берегу большие дома из дерева и собираются в одном таком доме десять или двенадцать» (Ибн Фадлан, 1939. С. 78). Такие дома известны у разных народов и относятся к отдаленным друг от друга хронологическим периодам (Bender W., 1980. S. 335–392; Jankuhn Н., 1967. S. 130; Тиханова М.А., 1963. С. 190; Рыбаков Б.А., 1987. С. 156–159; Панова Т.Д., 1989. С. 91; Szymanski W., 1967; Федоров-Давыдов Г.А., 1962. С. 49–92).
В Микульчицах довеликоморавского времени такой дом реконструирован (Kavanova В., 1985. S. 398–426). По-видимому, к этому же типу домов относилась бревенчатая постройка, открытая в Волине, которую обычно трактуют как остатки языческого храма, хотя никаких признаков идола в ней нет (Filipowiak W., 1979. S. 109–110). В общественных домах совершали и разные культовые действия. Например, на городище Добрыновцы в таком доме был погребен пожилой мужчина, вероятно, помещенный в яму сидя, обставленный кругом целыми сосудами и обсыпанный углем и битыми черепками (Тимощук Б.О., 1976. С. 122–125). В длинном доме Екимауц найдены фигурка коня с циркульным орнаментом и глиняные хлебцы, что тоже было связано с культом (Федоров Г.Б., 1953. С. 116–117).
Пышными пирами, которые устраивали в общественных домах, заканчивались все праздники и богослужения. В Арконе «собирались жители всего острова перед храмом, приносили жертвы и праздновали именем веры общественный пир» (Срезневский И.И., 1846. С. 97). На пиру «потреблялись жертвы. Здесь неумеренность была добродетелью, а воздержание – стыдом» (Саксон Грамматик) (Фаминцын А.С., 1884. С. 50). При этом происходило кормление предков и богов, а кости съеденных животных, обладающие магической силой, сохраняли и закапывали в землю. Пиры и игрища долго обличали авторы церковных поучений (Аничков Е.В., 1914. С. 156–167).
На Богите в определенные дни, вероятно, собиралось много молящихся и для них, видимо, была предназначена ровная пустая площадь, расположенная перед входом в святилище и огражденная от окружающего мира рвом (рис. 17). В поучении XII–XIII вв. говорилось, что даже христиане, когда их позовут «на какое зборшце идольское, то вси томо текут радуяся» (Гальковский Н.М., 1913. С. 82). Большое стечение народа происходило на праздниках около святилищ северо-западных славян. В Арконе праздник проводили осенью после жатвы, в Волине «народ имел обычай праздновать в начале лета торжество какого-то божества; на этот праздник для игр и плясок сходилось множество народа» (Жизнеописание Отгона Бамбергского) (Фаминцын А.С., 1884. С. 52), а в Старгороде «каждый второй день недели имел обыкновение собираться весь народ с князем и жрецом на суд» (Гельмольд, 1963. С. 185). В Польше к капищу богине Живы, устроенном на горе, «в первые дни мая благоговейно сходился многочисленный народ испрашивать от той, которую почитали источником жизни, долговременного и благополучного здоровья» (Бернштам Т.А., 1981. С. 200). Праздники происходили в дни, наиболее важные для сельскохозяйственного цикла, но сроки богослужений менялись, «когда жрец по указанию гаданий объявляет празднества в честь богов» (Гельмольд, 1963. С. 129).
Хорошо известно, что на каждом святилище балтийских славян имелся свой жрец, который совершал всенародные моления и жертвоприношения, проводил гадания, руководил празднествами, участвовал в судебных разбирательствах, собирал и хранил богатства святилища (Гильфердинг А., 1874. С. 200–203). Существовала целая иерархия жрецов разных рангов, особенно почитали жрецов, которые служили главным богам, прежде всего Святовиту, стоявшему на святилище в Арконе (Гельмольд, 1963. С. 129). Известны даже имя одного из жрецов, их внешний вид – белая одежда и длинные волосы (Срезневский И.И., 1846. С. 64), описано их поведение во время богослужений и гаданий: «Для тщательного охранения этой святыни жителями поставлены особые жрецы, которые только одни остаются сидеть, когда все прочие стоят в то время, как совершаются жертвоприношения и умилостивляются боги» (Титмар Мерзебургский; Хрестоматия, 1961. С. 313). Только жрецы могли свободно входить в святилища и убирать храмы, ухаживать за священными конями. Роль жрецов в северо-западных славянских землях, где борьба с наступлением немцев, феодализацией и христианизацией приобрела религиозный характер, была особенно велика. По Гельмольду, «король же находился у них в меньшем по сравнению с жрецом почете. Ибо тот тщательно разведывает ответы (божества) и толкует узнаваемое в гаданиях. Он от указаний гадания, а король и народ от его указаний зависят» (1963. С. 237).
В письменных источниках нет таких ярких свидетельств о выделении сословия жрецов у восточных славян, и многие исследователи отрицают их существование (Голубинский Е., 1901. С. 211; Нидерле Л., 1956. С. 281; Łowmiański G., 1986. S. 240). Наиболее основательно и обоснованно рассмотрел вопрос о жречестве у восточных славян Б.А. Рыбаков. Он считает, что жречество должно было существовать в любом языческом обществе накануне создания государственности, разветвленность и влиятельность жреческого сословия в русских землях IX–X вв. едва ли подлежат сомнению (1987. С. 302). Общее название языческих жрецов – волхвы, но, по сведениям XI–XIV вв., выделяются разные разряды людей, причастных к языческому культу: помимо волхвов, известны волшебники, облакопрогонители, жрецы, ведуны, чародеи, чаровники и т. д. (1987. С. 298, 359). Жрецы на Руси руководили религиозной жизнью народа, следили за соблюдением старых обычаев, вели календарные расчеты и определяли оптимальные сроки молений и магических действий, влиявших на все силы природы, занимались гаданием. Жрецы содействовали сохранению и созданию религиозного фольклора, с их помощью был объединен пантеон. Волхвы проводили языческие богослужения и жертвоприношения, торжественные похороны, участвовали в изготовлении оберегов и идолов. Збручский идол мог бьггь создан лишь по указанию волхвов высшего разряда (1987. С. 295–305, 344–354). После принятия христианства роль волхвов изменилась, но их влияние среди народа сохранялось еще в XI–XIII вв., о чем свидетельствуют обычаи в Суздале и Ростовской земле в XI в. В Новгороде при противостоянии князя и епископа в 1071 г. «людье вси идоща за вольхва» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 170–171). Еще в 1227 г. в Новгороде было сожжено четыре волхва. Их силу признавали даже монахи: «Много бо и волъсви чюдес сътворища бесовьскым мечтанием», – сказано в «Похвале Владимиру», написанной Иаковом Мнихом (Голубинский Е., 1901. С. 243). О большом значении служителей культа – «знахарей» говорится в сочинении Ибн Русте: «Есть у них знахари, из которых иные повелевают царем как будто бы они их (русов) начальники. Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, чем они пожелают: женщинами, мужчинами, лошадьми. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказание никак невозможно» (Новосельцев А.П., 1965. С. 398).
Важная роль жрецов-волхвов подтверждается самим существованием крупного языческого центра
