успеть исповедовать его.
– Коммуниста?
– Окрещенного в вере православной еще в детстве и тайно окрестившего меня, уже будучи чекистом…
– И что же вы хотите от меня?
– Вашего благословения на его исповедь и письменной рекомендации для полиции…
– Как клирика Русской Зарубежной Церкви?..
– Освящающая всех нас полнота Соборной и Апостольской Церкви не разделилась, что бы ни считали некоторые, в связи с вашим исходом из пределов матушки-России, даже если на то и были веские причины…
– Ты прав, монах. Хорошо, что не юлишь. А то я уже подумал, что станешь сейчас рассказывать страшные истории о том, как живут в СССР мои внуки…
– Был и такой возможный вариант нашей беседы, предложенный в КГБ. Скрывать не стану. А потому хочу передать вам вот эти фотографии.
И Георгий вытащил конверт, который и отдал митрополиту Викентию.
Владыка развернул конверт и стал рассматривать фотографии внуков. Георгий молча ждал его решения о возможной помощи. Митрополит встал и подошел к своему столу. Еще раз посмотрел на снимки и только после того, как убрал их в ящик стола, сказал:
– Спасибо тебе за этот бесценный подарок, брат Георгий. А то, что касается твоей просьбы, отвечу так: мы все дети единого Бога, и в трудную минуту христиане должны оказывать помощь ближнему. Сегодня я с радостью помогу тебе встретиться с отцом, понимая, что завтра может понадобиться такая же помощь и моим внукам. И кто-то другой, а я верю в это, обязательно придет им на помощь…
Небольшой особняк в Париже. Низкое здание с колоннадами и куполом в центре, окруженное высоким кирпичным забором, увенчанным изысканной железной решеткой, уже два века как принадлежало роду Государевых. Здесь и жил с 1910 года Иннокентий, когда император Николай своим именным указом направил двадцатидвухлетнего князя на дипломатическую службу во Францию, после того как в Москве от рук террориста-бомбиста погибли его родители – князь Алексей Государев с супругой, княгиней Ольгой.
И вот спустя полвека семидесятилетний Иннокентий Государев снова в своем родовом доме. Последние месяцы он почти не встает с постели. Не потому, что не может, хотя болезнь, а он это чувствует, своими щупальцами давно опутала все его крепкое некогда тело. Просто знает, что всякая болезнь есть проявление к тебе, грешному, милости Божьей. То есть является временем для покаяния, а значит, и осмысления всей дарованной тебе Богом жизни, каждой минуты, прожитой тобой на земле.
И сейчас, когда дух надежды на встречу с кем-то из тех, кто любим, уже почти перестал теплиться в его сердце, он вспоминал свою жизнь, что так круто изменилась после того, как в России произошла революция 1917 года.
Став военным атташе посольства России во Франции, князь Государев десять лет не был в России. Все эти годы он посвятил себя работе и до сих пор оставался для очень многих желанным женихом. Тогда, в октябре 1917 года, всей душей переживая за ход военных действий, которые вели Россия и Франция против Германии в ходе Первой мировой войны, по настоянию посла он впервые за все эти годы был направлен в отпуск для лечения на юг Италии. Там-то и вспыхнуло нечто ностальгическое, что вдруг неожиданно потянуло его на Родину, в Москву.
Он внимательно следил за прессой и знал то, что за границей писали о Февральской революции, но своего отношения к этим историческим вехам еще не выстроил. Прибавьте к этому всеобщий застой и тяжелое экономическое положение в стране, о котором галдели свои же газеты.
Русская армия, понесшая огромные жертвы и порядком уставшая за три первых года военных действий, подобно механической машине стала разваливаться на части. В это время на многих участках фронта солдаты уже дезертировали толпами, солдатские комитеты изгоняли и даже убивали офицеров, которые еще пытались хоть как-то поддерживать дисциплину.
А тут еще Керенский от имени Временного правительства взял и объявил вне закона Военно-революционный комитет Советов, которым руководили большевики…
А потому, как бывший офицер Генерального штаба, Государев захотел сам взглянуть на все своими глазами, а заодно посетить и родовое имение.
Обычно чистые и ухоженные вокзалы России оказались в неописуемой запущенности. Георгий заметил, что среди встречающихся ему военных уже не существовало никакой дисциплины. Они подолгу стояли на полустанках, ожидая паровоза, топлива или машиниста. И если бы не книги, что он взял с собой в дорогу…
И пока поезд, на котором ехал Государев, медленно двигался в сторону Москвы, в Петрограде уже начались боевые действия, а через день столица была в руках Красной гвардии. Еще через несколько дней после ожесточенных уличных боев была захвачена власть и в Москве…
Иннокентий Государев и не ведал тогда, что с пересечением границы и въезжая на просторы родного Отечества, он окажется в ином, незнакомом ему мире, словно в некоем зазеркалье, где все белое вдруг объявили черным и стали ассоциировать с темными силами, а все разрушительное, да еще и под красными знаменами, станет обозначаться светлым.
Более того, этой кроваво-красной власти в лице ее воинственно-атеистической партии под аббревиатурой ВКП(б), олицетворяющей собой некий магический светильник, изначально объявившей войну России, ее народу и Самому Богу, большая часть враз обезумевшего народа станет присягать на верность.
Но вот и Москва. Вокзал и вся прилегающая к нему площадь были пусты, если не считать вооруженной охраны да убитых лошадей со вздувшимися животами, валяющихся на улице. Извозчик согласился довезти его до дома. По дороге они чуть не попали под обстрел, когда в боковой улочке началась ожесточенная пальба. Большая часть домов была испещрена следами пуль. Ни одной целой витрины во всем городе.
Дом, в котором он родился и провел свою юность, оказался переполненным солдатами. В нем разместился некий военный штаб. Иннокентий какое-то время просто молча смотрел на то, что осталось от родового гнезда. И тут он увидел повешенного на дереве своего дворецкого – старика Митрича, который, как верный пес, все эти годы сохранял здание для молодого князя.
Иннокентий справился у молодого матроса, перепоясанного пулеметной лентой, кто в здании старший. Но найти его не сумел. Отряд загрузился на машины и в спешном порядке покинул здание, оставив лишь внешнюю охрану.
