– Подыхаешь и никак не подохнешь… – ухмыльнулся он. – Помочь?
Лопатин пошевелился, последний раз дернул за рукоятку револьвера. Ничего не получалось. Что ж, вот все и кончилось. Быстро, неожиданно и почти безболезненно.
– Хайль Гитлер! – крикнул он.
– Проклятый фашист, – поморщившись, процедил Валиев.
Валиев поднял руку с пистолетом и трижды выстрелил в лицо Лопатина.
Девяткин очнулся, услышав пистолетные выстрелы. Он выбрался из-под кусков кровельного железа, сунул руку под ремень – пистолета на месте не было. Вероятно, оружие выпало после взрыва гранаты, и пистолет засыпало землей.
Можно, конечно, поковыряться в этом дерьме, поискать его, но время не терпит. Девяткин встал на носки, через оконный проем заглянул в комнату. Обстановка не совсем ясна. Согнувшись в поясе, он добежал до того места, где некогда стояло крыльцо. Из живых никого не видно. Только человек с лицом, обезображенным выстрелами, сидит на полу в другом конце сеней. Что же делать?
Прикончив Лопатина, Валиев повернулся, держа пистолет в вытянутой руке, прошел короткий коридор, свернул в большую комнату. Никого не видно. Разбитая люстра посередине комнаты, несколько перевернутых стульев, смятая кровать, застеленная несвежим бельем, отодвинута от стены, в углу мерцает экран телевизора.
В дальнем конце комнаты еще одна распахнутая настежь дверь. Крадущимися неслышными шагами Валиев стал пробираться вперед.
…Когда в сенях раздались три пистолетных выстрела, Тимонин, искавший, куда спрятаться, заметил посередине кухни открытый люк погреба. Он встал на колени, оперся на ладони, сбросил ноги вниз, босыми ступнями нащупал доски лестницы. Дотянувшись рукой до металлической скобы люка, потянул ее на себя.
Крышка, тихо скрипнув петлями, опустилась, словно могильная плита. Тимонин нащупал в кармане зажигалку, слабый огонек осветил кирпичные стены. Погреб оказался маленьким и тесным, заваленным какими-то мешками и коробками. Он отошел в пустой дальний угол, сел, ощутив спиной неровности кирпичной кладки…
Валиев зашел в кухню. Осмотрев все углы, остановил взгляд на крышке погреба. Держа палец на спусковом крючке, потянул вверх скобу, заглянул вниз. В темном углу, уткнувшись лицом в колени, сидел какой-то человек.
– Подними лицо! – приказал Валиев.
…Забравшись в сени, Девяткин, чтобы не наделать лишнего шума, сбросил с ног ботинки. Оставшись в носках, сделал пару шагов вперед и остановился. На дне картонного ящика лежали две противотанковые гранаты. «Умирать, так с музыкой, мать вашу», – решил он, взял гранату и, неслышно ступая по полу, прошел коридор…
– Лицо подними, я сказал! – повторил Валиев.
Человек в подвале не пошевелился. И тут Валиев услышал за спиной легкий шорох, повернул голову, но не успел даже охнуть. Девяткин размахнулся и ударил его боевой частью противотанковой гранаты по голове.
Валиев вскрикнул, ноги подогнулись в коленях, пистолет выпал из руки. Бригадир, на лету считая крутые ступени, полетел в погреб. Девяткин лег на пол, опустил голову в люк. Тимонин, прижав лицо к коленям, сидел в дальнем углу. Подняв голову, он спросил:
– Ты кто?
– Я – Юра Девяткин. Не узнал меня? Да… Твой врач говорил, что в таком состоянии ты и родную мать не узнаешь. Я твой друг, я пришел помочь тебе. Вылезай.
– Не вылезу, – упрямо покачал головой Тимонин. – Мне и тут хорошо.
– Вылезай, прошу тебя. У нас нет времени. Надо убираться отсюда, и поскорее. Пожалуйста…
– Не вылезу. Даже не проси.
– Вылезай, – снова повторил Девяткин. – Я тебе водочки дам. Хочешь водочки?
– Хочу, – кивнул Тимонин.
Девяткин встал, схватил со стола полную бутылку водки, лег на пол. Опустив поллитровку в проем люка, помахал бутылкой в воздухе.
– Вот она, твоя водочка. Хорошая. Ой, хорошая…
Тимонин облизнул губы и поднялся на ноги. Лежавший на полу Валиев зашевелился. Он медленно приходил в себя и, вслушиваясь в разговор, старался понять, кто с кем разговаривает, о чем речь.
– Но я ведь тебя не знаю, – сказал Тимонин.
– А мы познакомимся. Выпьем и познакомимся.
Тимонин поднялся по ступенькам, вылез из люка, кося глазом на бутылку. Девяткин подтолкнул его выходу, захлопнул крышку погреба и, чтобы Валиев не открыл крышку изнутри, навалил на нее два мешка селитры. В комнате он усадил Тимонина на кровать, скрутил пробку и сунул бутылку в руку своего друга. Тимонин сделал глоток из горлышка и блаженно закатил глаза.
Девяткин отошел к столу, бегло просмотрел фотографии, отпечатанные ночью покойным Лопатиным. Карточки – одна страшнее другой. Изрезанная женщина лежит на кровати, рядом сидит Тимонин с ножом в руке. Некогда любоваться. Он взял со стула спортивную матерчатую сумку, сгреб в нее фотографии, затем отсоединил от телевизора видеокамеру и тоже положил в сумку. Присев на корточки, надел на Тимонина ботинки… Теперь, кажется, все. Пора делать ноги.
Поддерживая Леонида за плечи, Юрий вывел его из дома, довел до ворот и свернул в камыши, где под «Жигулями» в ожидании новых взрывов и стрельбы прятался Боков.
– Саша! – заорал майор. – Помогай!
Боков выполз из-под машины, распахнул заднюю дверцу, помог усадить Тимонина на сиденье. Девяткин раскрыл пластиковый пакет, снял обертку с разового шприца, отломил головки у двух ампул реланиума. Втянув лекарство в шприц, он сел рядом с Тимониным, потрепал его по голове и сказал:
– Я сделаю тебе укол. Так доктор прописал. А потом мы поедем на этой вот машине в Москву. И ты проспишь всю дорогу. Хорошо?
– Я не хочу спать. Я уже спал.
– Придется еще поспать. Я даже не буду спускать с тебя штанов. А ты пока водочки выпей. В последний раз.
Не дожидаясь новых возражений, Девяткин воткнул иглу через брючину в бедро Тимонина, ввел лекарство. Затем выбросил шприц, вылез из машины и спросил Бокова:
– Как здесь оказались эти кавказцы? Твоя работа?
Боков погладил пальцами сломанный кровоточащий нос.
– В туалете аэропорта мне приставили нож к горлу. Они бы мне… Я думал, мы как-нибудь выкрутимся. В нашем самолете их не было. Я полагал…
– Ладно, может быть, так оно и лучше, – махнул рукой Девяткин. – Теперь садись за руль и заводи, – приказал он. – Через десять минут Тимонин вырубится и проспит, как минимум, четырнадцать часов. Я сейчас вернусь.
– Вы куда?
– Ботинки там оставил.
Девяткин побежал к дому. На веранде сунул ноги в ботинки, но, вместо того, чтобы вернуться к машине, прошел в кухню. В это время Валиев уже дважды попробовал поднять крышку, но ничего из этой затеи не получилось. Тогда он спустился вниз и стал ползать по бетонному полу погреба, пытаясь в темноте нашарить руками пистолет, но тот как сквозь землю провалился. Тут наверху загрохотали чьи-то шаги, и он замер, вслушиваясь в эти новые враждебные звуки.
