— Ты выпил бутылку вискаря до того, как пошел к нему?
— Погоди-ка, я не говорил, что выпил всю бутылку.
— Но ты ведь выпил? Послушай, друг — Ройстон Блэйк не остановился бы на полбутылке, разве нет?
— Ну да…
— Потому что, бля, не остановился бы.
— Эй ты, хорош меня материть. Я знаю, ты типа мой босс, но чужаки не должны…
— А кто тебе сказал, что я чужак?
— Ладно. Забудем об этом на минуту. Мы говорим о тебе, а не обо мне. Я попросил тебя припугнуть этого придурка Доуи и сказать, чтобы он занимался своими делами. Это ты помнишь?
— Ага, да, но… Я не помнил.
— Так как, блядь, так получилось? — он бросил в меня газету. Но я был в норме, потому что на мне был капюшон, который защищал меня от летающих газет и прочей по-ебени. Вдруг оказалось, что мне начинает нравиться этот капюшон. Я мог спрятаться в нем и притвориться, что ничего такого голимого не происходит.
Я слегка пожал плечами. Нормально я плечами пожать не мог из-за цепей, которые этому мешали.
— Ну, так иногда бывает, нет разве? — сказал я. Потому что такое иногда бывает. И если вы скажете, что не бывает, значит, вы сраные лжецы. Я не помню, чтобы я что-то такое сделал, но теперь понимал, как это могло случиться.
— И че они говорят, я сделал в этот раз?
— Блэйк, ты взял нож с кухни и… и… Ох, Блэйк, я ничего такого не хотел. Хотел только, чтобы… чтобы…
Я снова повернулся к нему капюшоном. Я его таким раньше не слышал, и как-то мне это не понравилось. Он казался каким-то слабым, как будто никогда раньше не слышал, чтобы чувак гикнулся, и никак не мог переварить эту информацию. Он ведь вроде мой босс, а боссам полагается быть сильными, так ведь? И куда девался выебонистый чужак, который появился и захватил половину Манджела.
Я думал, он сейчас начнет плакать, но вместо этого он собрался и ткнул в меня пальцем.
— Теперь ты сам по себе, — сказал он. — Ты облажался, так что сам разбирайся.
— Иди ты на хуй, — сказал я. — Я выполнял для тебя работу, только и всего. — Потому что я не мог придумать, что я еще тогда делал. — И не моя вина, что все так хреново обернулось. Ты посмотри на этих двух пидоров, Нобби с Дубиной. Ты посылаешь их, чтобы привезти меня, и каждый раз выходит херня. А что, если бы ты их к этому чуваку из газеты отправил? Что тогда, а?
— Я не послал их, потому что знал, что они слажают. Надежность не купишь ни за какие бабки, Блэйк. Поэтому я попросил тебя.
— Но почему? Ты же ни хуя обо мне не знаешь. Почему ты попросил меня?
— Потому что я тебя знаю.
— Но…
— Все. Теперь ты сам по себе. Я скажу Нобби, чтобы он скинул тебя куда-нить, где тебя смогут найти менты. И они очень скоро тебя заметут. Ну, точняк, после того, как мы дадим им наводку. А если ты расскажешь ментам про меня, я буду все отрицать. Они никогда тебе не поверят, учитывая твой послужной список.
— Эй, — закричал я. — Погоди минутку, э… Ник.
Он остановился, и я заткнулся. Что бы я сейчас ни сказал, это должно будет все исправить. Если меня загребут легавые, мне пиздец, без вопросов. Мне уже удавалось выпутаться из дерьма, но я сделал это с помощью Натана, и мне тогда было чем заплатить ему за хлопоты. А в этот раз у меня для него ни хуя не было. Да даже если бы было, я бы к нему не пошел — он мог снова погнать меня в ту дверь за баром.
Вы только посмотрите на меня: связанный цепями, на заднем сиденьи “Капри” 1,3. Отпизженный. Ни пенни на кармане. Тачки тоже нет. И каких друзей я мог позвать на помощь? Финни. А он вот-вот превратится в сосиски в подсобке у Дага. К тому же от него все равно ни хуя пользы.
Так что да, стоило обмозговать как следует, что говорить дальше. Поэтому я не торопился и изо всех сил думал.
Но он начал первым.
— На самом деле, меня зовут не Ником. Я Сэ…
— Лады, Ник, — заорал я. Потому что я кое-что придумал. — Слушай, подумай вот о чем. Ты ничего не выгадаешь, если сдашь меня легавым. Отпусти меня. Легавые ничего не пронюхают, если ты их не наведешь. Никогда не пронюхают. Ладно тебе, Ник. Я тебе отплачу.
Он уставился на меня, потом наклонился и расстегнул молнию на моей парке, освободив мою голову. С одной стороны, я был рад, что молния, наконец, не заедала, но я уже столько времени провел в этом капюшоне, что без него мне было как-то странно.
— Хуяссе, — сказал он, шаря глазами по моему лицу. — Чего они с тобой сделали?
Я не видел того, что видел он, но я знал, о чем он. Челюсть болела и, судя по всему, правый глаз заплыл. Плюс оба уха болят, и щека. И это только основное. Еще были нос и зубы, над которыми поработал Франкенштейн, рана от дубинки на голове с прошлой ночи и посреди всего этого здоровая такая боль от общей измотанности. Но бывало и хуже. И могло стать хуже, если бы я сел за то, про что в газете написано. Я не мог сесть в тюрягу Манджела. Не мог после того, как видел, что эта тюряга сделала с Джеком. Лучше я себе голову отрежу, чем закончу так как он.
— Вот что я тебе скажу, Блэйк, — сказал он. — Ты кое-что для меня сделаешь, а я тебе помогу выпутаться. Договорились?
— Я сделаю. Сделаю все что угодно.
— Все что угодно?
— Ага, все, бля, что угодно, бля.
Он сказал мне, что было у него на уме.
— Че, бля? — спросил я. — Почему?
— Блэйк, — сказал он, приблизив свое лицо к моему. — Ты меня совсем не узнаешь?
— Конечно, узнаю, бля, — сказал я, закатив глаза. — Ты за кого меня принимаешь? Ты Ник Как-его-там.
Он откинулся назад, опустив плечи и покачав головой.
— Слушай, — сказал я, подумав о том, что сказал, и решив, что надо как-то повежливее. — Извини за это Как-его-там. Но я никак не могу вспомнить твою настоящую фамилию.
— Неважно, — сказал он. — Просто сделай то, что я сказал. Быстро. Если он не будет мертв завтра к полуночи, я тебя сдам.
— Погодь-ка, этого недостаточно…
— К полуночи, Блэйк. — Он положил пальцы на ручку двери. — Скажи-ка мне еще раз Блэйк. Я не хочу, чтобы ты снова слажал. Кого надо убить?
— Полночь — это слишком…
— Заткнись, Блэйк. Кого ты убьешь?
— Ладно, ладно, — сказал я. — Дага. Дага, ебаного владельца магазина.
Он кивнул и открыл дверь. Воздух Норберт-Грина тут же заполнил мои легкие.
— Погодь, — сказал я, когда он поставил ноги на гравий. — Еще кое-что.
— Ну? — сказал он, не оборачиваясь, но и не игнорируя меня.
— Полтаху не одолжишь?
Глава 17
Наркотики и преступность: говорит шеф полиции. Робби Слитер, репортер
