телевизионных передачах[518]. В 1965 году, во время своей десятой гастрольной поездки, Хурсти дал 12 концертов и выступил по радио и телевидению. Он стал также первым финном, появившимся среди прочих артистов на сцене Кремлевского Дворца съездов (6000 зрительских мест). СССР была главной страной в его гастрольном списке. Зал был полон. В Финляндии Хурсти остался почти неизвестен широкой публике, отчасти вследствие собственного выбора: на родине его основной деятельностью была работа в типографии в качестве ответственного за печать газеты «Maakansa» («Аграрий»).
СТИПЕНДИАТЫ СССР
Среди начавших приезжать в Финляндию из разных стран, преимущественно с Запада, иностранных студентов советских не было. А вот в обратную сторону, из Финляндии в СССР, студентов со второй половины 1950‐х годов приезжало все больше и больше. Некоторых из них могли привлечь публикации, восхваляющие высокий уровень советских учебных заведений. Например, газета «Työväen musiikkilehti» («Музыкальная газета рабочих») напечатала статью о музыкальных и театральных училищах Ленинграда, материал для которой определенно был получен из СССР[519].
Среди первых финских студентов, поехавших в СССР, было много учащихся из области искусств. Первым из них стал, очевидно, виолончелист Сеппо Лааманен, который в 1955–1956 учебном году учился в Московской консерватории на курсе Мстислава Ростроповича. Неизвестно, как Лааманену удалось поступить туда.
Он был выходцем из семьи с левыми политическими взглядами: его дед после гражданской войны в Финляндии 1918 года находился в лагере для пленных красногвардейцев в городе Таммисаари (хотя, будучи пацифистом, не принимал участия в военных действиях), а отец вступил после Второй мировой войны в Коммунистическую партию Финляндии – за ним вскоре последовал и сын. Однако отношение к культуре в семье не было идеологическим, в отличие от общих настроений в коммунистических кругах Финляндии, где классическую музыку часто игнорировали как явление буржуазное и увлечение ею считали странным. Лааманен, по собственным словам, всегда относился к рабочему движению с симпатией, хотя позднее вышел из КПФ[520]. Партийная принадлежность наверняка помогла ему получить место в Консерватории, когда финляндско-советский культурный обмен только набирал обороты. Кроме того, влияние на принятие решения по заявке Лааманена мог оказать посетивший Советский Союз в 1953 году дирижер Урпо Песонен, которого Лааманен считал своим покровителем[521].
Лааманен в своих воспоминаниях упоминает, что, будучи виолончелистом оркестра города Оулу, которым руководил Песонен, получил стипендию, которая позволила ему начать обучение продолжительностью в один учебный год в Москве под руководством Мстислава Ростроповича. Других подробностей он не сообщает. Русский язык Лааманен не знал, но ему, конечно, пришлось его учить. Музыкант предложил «старой строгой матушке», дававшей ему уроки русского языка, поучиться еще чему-нибудь, кроме грамматики. В ответ он услышал: «Сталин приказал учить грамматику». Лааманен имел опыт учебы в Польше и в результате сравнения пришел к выводу, что Советский Союз представлял собой бюрократическое и строгое государство. Зато ему очень понравились люди, и он подружился со многими советскими музыкантами[522].
По мнению Лааманена, преподавание в СССР было качественнее финского, в учебном процессе умело использовались группы, а студенты посещали общие занятия. Соседями Лааманена по комнате были студент из Албании и русский студент Алексей Масленников (1929–2016) – ярый сталинист. Однажды финский музыкант взял с собой на прием в посольство Финляндии двух товарищей по учебе, которые после этого из Москвы быстро исчезли: один отправился преподавать в Казахстан, второй – играть в какой-то сибирский оркестр, оба – не окончив учебу[523]. Время «оттепели» еще не наступило, и за связь с иностранцем почти всегда следовало наказание. Лааманен позже вспоминал, что атмосфера в городе была давящей.
Мне не удалось обнаружить информацию о других учившихся в СССР до 1957 года финских артистах, кроме Лааманена. Сам он считал себя первым финном в Московской консерватории. Единственным исключением, по-видимому, стал живописец Рейдар Сярестёниеми (1925–1981). В 1956 году Сярестёниеми поступил в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина – ведущее высшее художественное учебное заведение в СССР. Межгосударственных договоров, однако, не существовало, и в случае с Сярестёниеми можно с уверенностью утверждать, что обучение стало возможным благодаря стипендии Коммунистической партии Финляндии. В стипендии КПФ существенным были не столько деньги, сколько разрешение пересечь границу и учиться в СССР. Сярестёниеми, как и Лааманен, симпатизировал коммунизму. Он посещал курсы «Училища Сирола» в течение девяти месяцев в 1954–1955 годах. Сохранилось его заявление в КПФ о предоставлении возможности учиться в СССР[524]. Как и у Лааманена, семья Сярестёниеми придерживалась коммунистических убеждений, что, скорее всего, повлияло на его желание поехать учиться в СССР. Так он попал в одно из лучших высших учебных заведений в Советском Союзе и пробыл в Ленинграде в общей сложности три года, при том, что те из иностранцев, кто учился в СССР в 1950–1960‐е годы, проводили в стране лишь один семестр или учебный год. В документах Министерства культуры СССР есть упоминание, что на 1957 год двум молодым финским художникам предоставляются учебные места и стипендии в размере 900 рублей в месяц каждому[525].
Сярестёниеми остался доволен обучением, но вышел из рядов КПФ после возвращения в Финляндию в 1959 году[526]. Он не отказался от идей социализма, но был разочарован как конкретными коммунистами, так и советской системой в целом. В полученной им в Институте им. Репина характеристике Сярестёниеми назван «позитивным формалистом», что означало несоответствие его искусства государственной идеологии. Еще во времена Сталина клеймо формалиста предполагало немедленное исключение из института и окончание учебы. Вообще русское искусство оказало на Сярестёниеми сильное влияние, особенно дореволюционное. К современному советскому искусству он относился критически и называл его «по-социалистически серым»[527]. В телевизионном документальном фильме 1972 года он описал занятие искусством в СССР как сферу, коррумпированную политиками. По словам Сярестёниеми, результат был «коричневый как говно», и преобладал в нем «банальный драматизм»[528].
В 1957 году в Ленинград приехали учиться двое молодых финских танцовщиков – Сонья Таммела (р. 1937) и Лео Ахонен (р. 1939). Это стало возможным в результате договора между Национальной оперой Финляндии и Министерством культуры СССР, при этом никакого межгосударственного или международного договора, касающегося обучения, по-прежнему не существовало. По словам Таммелы, она и Ахонен были отобраны из числа танцовщиков Национальной оперы Финляндии, возможно, потому, что были самыми молодыми из записавшихся в конце зимы 1957 года. Когда Национальная опера Финляндии находилась в Ленинграде с визитом в сентябре 1957 года, Ахонен и Таммела входили в состав делегации, но не вернулись в Финляндию вместе
