локтем, будто открывая важный секрет. — Знаешь что? Я договорилась, что мне поставят лифт — для твоего папы!
— Класс! Он наверняка приедет.
— Договорились.
Я еще раз посмотрел на коробку с книгами.
— А книги зачем? Твои определители, научные сборники. Ты ведь не собираешься их кому-то отдать? Я же вернусь. Они мне понадобятся.
— Нет, я никому не собираюсь их отдать, — успокоила меня Хани. — Вернее, не совсем. Ты, Джейк, навел меня на одну мысль. Мы этим летом столько занимались тем, что искали сведения о животных и растениях для твоего журнала, что я подумала: а ведь, наверное, многим детям было бы интересно, когда они приедут на остров, узнать названия того, что они увидят. Да и взрослым тоже. А у меня есть книги и куча свободного времени.
— И ты…
Глаза у нее блеснули.
— Я собираюсь передать эти книги в Природоохранный центр. А сама буду там библиотекарем! Несколько дней в неделю, как волонтер. Буду следить за книжным фондом, помогать взрослым, обучать детей. И — кто знает? — может, у нас даже появится Журнальный клуб.
— Отличная мысль! — ответил я от всей души. — Самое подходящее для тебя дело! У меня никогда не было такого прекрасного учителя.
Хани засияла и с озорным видом откинула прядку волос у меня со лба.
— А ты, безусловно, был моим лучшим учеником.
Бабушка посмотрела на часы.
— Смотри, как уже поздно! Нам пора. А то опоздаем к парому!
Я не бежал, а летел вниз по ступеням. Ведь этого дня я ждал все лето. Родители возвращаются!
Мы загрузили в электромобиль мой чемодан и вещички Живчика. Я похлопал по сиденью рядом с собой, Живчик запрыгнул туда.
— Молодец, — похвалил я его и крепко обнял.
Мы отъехали, я повернул голову и в последний раз взглянул на «Птичье Гнездо». «Мой дом высоко на дереве», — подумал я. В окнах сиял полуденный свет, листья шелестели на ветру, как будто деревья махали мне на прощание.
Хани, как всегда быстро и лихо, домчала нас до причала. Она по-прежнему не упускала ни одной выбоины на дороге. Я одной рукой придерживал Живчика, другой цеплялся за крышу электромобиля. Все мы улыбались.
— Хани, смотри! — воскликнул я и указал на крытый причал для парома. Глазам своим не верил. Его опять разукрасили, прямо как на День независимости. На перилах развевались красные, белые и синие ленты, парковку для электромобилей огородили американскими флагами. А на плавучем помосте висел огромный плакат: «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ ДОМОЙ, КАПИТАН ПОТТЕР».
— Ой, ну надо же, — только и произнесла Хани.
У причала собралась небольшая группа местных жителей. Я заметил среди них Пожарника Рэнда. Потом — Мейсона и Лоуви. Увидев меня, они помахали руками и побежали к нам по гравию.
— Похоже, не одни мы радуемся приезду твоего папы, — заметил Мейсон.
Горло у меня сдавило, и я лишь улыбнулся сквозь сжатые зубы. Желудок дергался, как рыба на крючке, — я знал, что паром уже в пути, а на нем — мои мама и папа.
Они приезжали ненадолго. Мы собирались отметить папино возвращение с Хани в Природоохранном центре. Там был лифт. Как ни печально, подняться в «Птичье Гнездо» папа пока не сможет. А после празднества мы с родителями вернемся с паромом на материк. Сколько-то поживем во временном жилье рядом с базой. Мама сказала — сойдет, пока они не найдут чего-нибудь получше. Мне было совершенно все равно, как выглядит наш новый дом. Главное — жить там с мамой и папой.
— Да, встречают настоящего героя, — заметила тетя Сисси и крепко обняла Хани.
— Как ты, наверное, гордишься своим папой! — сказала Лоуви. Свои светлые волосы она заплела в две длинных косы и завязала голубыми ленточками — в цвет футболки.
— А это что? — спросил я, указывая на конверт у нее в руке.
Лоуви нагнулась ко мне поближе со смущенной улыбкой.
— Письмо.
Я широко раскрыл глаза.
— Твоему папе?
— Моему настоящему папе, — уточнила она.
Лоуви улыбалась. Для ее это было главное достижение лета.
— Ну и чего ждешь? Бросай в ящик! — поторопил ее Мейсон.
— Я как раз собиралась, — ответила Лоуви и вздернула подбородок.
— Так и давай!
— А куда спешить-то?
— А вот туда.
— Эй, народ! — остановил их я, закатывая глаза. — Не скандальте!
И мы все рассмеялись.
Лоуви снова вздернула подбородок и пошла по причалу к почтовому ящику. Длинные косы болтались у нее за спиной. Она глянула на нас через плечо. Потом быстро поцеловала конверт и бросила в щель. Обернулась не сразу.
Мейсон нагнулся ко мне и прошептал:
— Как ты думаешь, он ей ответит?
— Очень надеюсь. В смысле — это же Лоуви. Любой нормальный отец ей обязательно должен ответить. Правда ведь?
— Да.
Живчик скакал по причалу, приветственно махал всем хвостом. Нетерпение возрастало с каждой минутой.
— Вон он! — выкрикнул кто-то из толпы.
Все головы тут же повернулись туда, где за зарослями осоки лежал океан. Я встал на цыпочки и увидел вдали белый двухпалубный паром, который шел прямо в нашу сторону.
Сердце застучало в ребра. Я попытался вспомнить, что чувствовал в первый день, когда совсем один плыл на пароме на остров. Хани стояла там, где сейчас стою я. Неужели это было всего два месяца назад? А мне казалось, что это лето будет длиться вечно. И вот на пароме на остров плывут папа с мамой. Каникулы позади. И промчались так быстро!
Я скользнул взглядом по толпе. Где же Хани?
Увидел, что она идет к причалу с родителями Мейсона, малышкой и тетей Лоуви.
— Хани! Они сейчас будут! — крикнул я, размахивая руками. А потом повернулся и побежал через толпу, по металлическому трапу на плавучий помост — а Живчик за мной следом.
Взревела сирена парома: «Уа-а-анг! Уа-а-а-анг!» Встречающие разразились приветственными криками. Могучие двигатели пыхтели и сопели — капитан подвел паром к причалу. Я чувствовал, как вибрируют доски. Вытянулся вперед, но пока никого не видел. Только американский флаг трепыхался на шесте.
Внутри у меня плескались любовь, волнение, тревога, облегчение и страх — как соленая вода плескалась у причала. Желудок подвело, немного подташнивало. Я раскинул руки, чтобы не упасть с плавучей платформы, которую раскачивали волны, поднятые паромом.
Каково будет увидеть папу после такой долгой разлуки? Как он теперь выглядит, без ноги? Нужно ли его обнять? Можно ли?
Я почувствовал, как на плечо мне легла рука Хани. Поднял голову, улыбнулся. Она светилась от счастья, и мне стало легче.
Наконец-то паром пришвартовался, капитан открыл двери, шагнул с борта на причал. Нашел меня глазами, многозначительно
