нам пришлось воспользоваться люком для загрузки торпед. В рубку чемоданы не проходили ни под каким углом.
– Я имею право на особое к себе расположение!
– Безусловно. Исключительно ради вашего удобства экипаж сократили на шестнадцать, так сейчас необходимых, матросов. И позволю вам напомнить, что мы попали в затруднительное положение лишь потому, что вы отказались подождать всего лишь час до наступления темноты.
– Вы меня обвиняете? – прикусила губу Ева.
– Отнюдь. Я лишь констатирую факты. А они таковы, что нас едва не утопили, а теперь ещё и отодвигается перспектива отбытия в Аргентину. Не сбросив с хвоста преследователей, об этом не стоит даже думать. Благо, что нам повстречалась лодка с патриотично настроенным Зимоном и его командой.
– Мы не уплывём в Аргентину?
– Пока – нет.
– Святой Патрик, сколько же ещё ждать?
– Ничего не могу сказать. Всё зависит от решительности капитан-лейтенанта Зимона.
– Но, Ганс, каждый день – для меня как пытка. Ты только взгляни, во что я превращаюсь, – Ева вдруг запустила пятерню в причёску и протянула адмиралу клок волос. – Я здесь гибну. Я гнию заживо! А теперь ещё ты заявляешь, что моя жизнь зависит от какого-то там капитан-лейтенанта?
– И моя тоже. Как и нашего фюрера.
Ева тяжело опустилась на диван, где обычно располагались рулевые. Свою вину она не отрицала. Действительно, в тот вечер ей было особенно плохо, и облегчить дурное настроение могла лишь срочно выкуренная сигарета. Закатив нешуточную истерику, она вынудила Шеффера пойти на нарушение правил и дать команду на всплытие, не дождавшись наступления ночи. Не успела она сделать и три затяжки, как их лодку обнаружил самолёт.
Неожиданно в люк центрального поста, согнувшись и не по-морскому на четвереньках перебирая по палубе руками, пролез группенфюрер Фегелейн.
– Господа, прошу всех встать, фюрер идёт, – произнёс он, посторонившись с прохода.
Идёт – громко сказано. Гитлер заглянул в открытый люк, затем с огромным трудом занёс ногу, да так и замер, ожидая посторонней помощи. Никак не привыкнув к узким проходам, он предпочитал редко покидать носовой отсек, но сейчас отважился выбраться из норы, подышать идущим из открытой рубки прохладным воздухом и напомнить окружающим, что он по-прежнему их лидер. Помогать ему бросились Фегелейн и доктор Штумпфеггер. Собрав все силы в кулак, фюрер, неловко извиваясь, всё же пролез в люк и даже отказался от предложенного кресла, склонился над штурманским столом и пристальным взглядом стал изучать карту. Наконец, Гитлер обернулся.
– Герман, начнём с тебя, – указал он на Фегелейна. – Избавь меня от обзора политической пены, докладывай по существу, только то, что касается именно нас. О чём пишут газеты? Нам их прислали хотя бы свежие?
– Двухдневной давности, мой фюрер, – группен-фюрер раскрыл блокнот и начал читать. – Для вас есть личное сообщение от генералиссимуса Франко. Наши враги оказывают на него давление. Москва предъявила Испании ноту, обвиняя в укрывании нацистских беженцев. Простите, мой фюрер, но здесь именно так и сказано – «нацистских беженцев». Ещё Франко сообщает, что в Испанию в поисках убежища прилетел премьер-министр вишистской Франции Пьер Лаваль, но генералиссимуса вынудили тому отказать. Сейчас Лаваль под арестом в Австрии.
– Вот уж кого не жаль. Я всегда считал лягушатника ни на что не годным трусом. А Франко… ничего, наш друг Франко непременно выкрутится. У них нет прямых доказательств его помощи.
– Газетчики немного, но чего-то да накопали, – продолжал, уклончиво опустив взгляд, Фегелейн. – Английская «Daily Express» обратила внимание на тайно прилетевший в Испанию наш транспортный Ju-252. И на то, что сразу по прилёту самолёт был разобран и спрятан.
– Не волнуйтесь, Фегелейн, наши друзья сделают всё, чтобы выдать эту новость за газетную утку. Что ещё?
– Есть газеты, которые пишут, что вы скрылись в Антарктиде.
– Где?!
– Бульварная пресса, мой фюрер.
– Меня интересуют серьёзные газеты.
– Да, конечно, а вот американские газеты перепечатывают заявление Трумэна о том, что нет ни одного свидетельства вашей гибели. Масла в огонь подлил Жуков. Русские вообще долго молчали, но неожиданно их маршал заявил, что вы сбежали. Агентура Франко докладывает, что Сталин также не поверил в вашу гибель. Им развёрнута операция под названием «Миф», цель которой – доказать обратное.
После этих слов фюрер занервничал.
– Почему? Мы где-то сделали ошибку?
– Русские сомневаются, потому что, по их заявлению, им в руки уже попало не меньше шести тел Гитлера.
– Но ведь у них в руках хорошо подготовленные останки моего двойника? Что с ним не так?
– Мой фюрер, Густав Вебер был вашим лучшим двойником, – кивнул Фегелейн. – Признаться, он даже нас, ваше окружение, часто сбивал с толку. А если за дело взялся мастер мистификаций и заметания следов группенфюрер СС Мюллер, то поводов для тревоги быть не может.
Фегелейн невольно улыбнулся. Уж он-то знал, о чём говорил, вспомнив, как шеф гестапо умело инициировал его, Фегелейна, предательство, а затем ещё и показательный расстрел во дворе рейхсканцелярии.
– Русские всегда сомневаются.
– Да, они склонны к подозрительности, а американцы не могут им простить, что не они первыми вошли в Берлин. Запомните мои слова: янки и русские ещё вцепятся друг другу в глотки.
– Совершенно верно, мой фюрер, – угодливо поддакнул Фегелейн. – Трумэн откровенно провоцирует Сталина, пытаясь умалить его победу. Все сомнения Трумэна в вашей гибели – лишь для того, чтобы обвинить русских, что они не способны довести дело до конца. Победа не может быть полной, если вы живы. Но Сталин не так прост. Как бы ему не хотелось, но теперь он докажет всему миру, что бедняга Вебер именно и был – вы. Русские забрали его тело, и пройдёт немного времени, как их эксперты приведут доказательства подлинности вашей гибели. Как ни удивительно, но здесь наши интересы совпадают с интересами Советов. И независимо от того, что они нароют, русские всегда будут утверждать, что вас уже нет.
– Хорошо сказано, Герман, вы можете быть убедительны, – согласился, успокаиваясь, Гитлер. – Есть новости от Бормана?
– Партайгеноссе уже на месте.
Гитлер тяжело склонил голову и, закрыв глаза, надолго замолчал. Первой забеспокоилась Ева.
– Ади, тебе нездоровится?
Отмахнувшись, Гитлер поднял взгляд на Фридебурга.
– Адмирал, я хочу выслушать ваш план продолжения плавания. Он ведь у вас есть? Этот ваш подводник нам поможет?
– Непременно. На меня он произвёл положительное впечатление. В меру фанатичен, смел, напорист, рвётся в бой, и главное – он нам поверил.
– Да, я слышал. Мне его даже немного жаль. Хороший образец арийской стойкости. В нём чувствуется порода. Скажите – никак не получится сохранить ему жизнь?
– Простите, мой фюрер, но в силу сложившихся обстоятельств, – Фридебург бросил мимолётный взгляд
