Вот, посмотрите. – Отец Павел бережно развернул белый платочек и продемонстрировал Василисе небольшую иконку. Старя, но довольно яркая – бородатый человек с крыльями и мечом.
– И что? – просила Василиса со вздохом, глядя по сторонам.
– Не узнаёте? Это же вы мне принесли на днях.
– Да ладно! – Василиса снова уставилась на икону. Действительно, размер тот самый, да и силуэт человека с крыльями она ещё в Багрянице сумела рассмотреть. – Вы её очистили? Круто! Она, наверное, древняя, кучу денег сто́ит.
– Ну что за меркантильный тон, – укоризненно покачал головой священник. – Дело же не в деньгах.
– Тогда отнесите её в музей. Или себе оставьте.
– Я хотел сказать, что никто икону не чистил. Она сама очистилась.
– Как это? – не поняла Василиса.
– Вот так. Я её оставил возле негасимой лампадки, и сегодня утром изображение проступило.
– Разве такое бывает? – недоверчиво спросила Василиса. Отец Павел глянул на неё, приподняв бровь. Ну да, он прав – в Покрове чего только не случается. – Ну, допустим. И что дальше?
– Я подумал, может, вы захотите забрать её обратно?
– Это ещё зачем? Иконы должны быть в церквях, монастырях или музеях.
– Это Иоанн Креститель. И если я правильно понял, вы её нашли в Иванов день.
– Мы её нашли на Ивана… э…
– Купалу, – подсказал отец Павел. – Всё правильно. Это и есть Иванов день.
– Да, интересное совпадение. И что дальше?
– Вы точно не хотите вернуть её? – спросил священник. До чего же надоедливый человек.
– Куда? В Багряницу? – Василису передёрнуло от одного воспоминания об этой жуткой деревушке. – Ну уж нет.
Отец Павел только вздохнул и завернул икону обратно в платочек.
– А вот скажите, – неожиданно для себя выдала Василиса, – вот вся эта порча, отвороты-привороты, всё это очень плохо, да?
Отец Павел кивнул, потом глянул на Василису и добавил:
– И в гаданиях тоже ничего хорошего нет. Даже если это просто кидание обуви через забор. Всего доброго.
– Ага, и вам тоже.
Отец Павел двинулся к дороге, а Василиса привалилась плечом к дверному косяку. И как он узнал? Ядвига Мстиславовна, наверное, рассказала, когда ходила Зоин сапог выручать. Вот, кстати, общается же с ней этот благообразный монашек. А про неё чего только не порасскажут. Хотя, как недавно сама Василиса и говорила, далеко не всем россказням стоит верить.
Подумалось, что Зоина бабушка и Снежана – совсем не одного поля ягоды. Вряд ли эта бабка стала бы живых птиц резать. А Снежана, кстати, ничего – ведёт себя так, будто ничего не случилось. Только не разговаривает ни с кем. Правильно, привлечь-то её не за что. Пожара от Багряницы не случилось, а поваливший дым, просто списали на сжигание угольных печей. А в убийстве птиц она ни за что не признается.
Зато Зоя всё никак не успокоится. Подумаешь, гадание. Ну, попал твой сапог в монаха… И только теперь до Василисы наконец дошло, с чего Зою так перекорёжило. Отец Павел-то не просто священник, он монах. С обетом безбрачия, стало быть. Какой уж тут суженый.
Надо же, такой молодой. Василиса глянула вслед священнику, который уже вышел на улицу, но всё стоял за изгородью с нерешительным видом, видимо, не определился с маршрутом. В этот момент показалась машина родителей Василисы. Отец, конечно же, сразу вылез и полез к монаху с разговорами. Они теперь стали реже уходить по ночам, но всё равно ружьё отец всегда держал наготове.
Мама подошла к Василисе и тихо спросила:
– Он тут зачем?
– Помнишь, я икону ему отнесла? Она как-то сама собой очистилась. Вот, принёс показать, даже отдать хотел.
– А ты что?
– А я – что? Я ничего, – пожала плечами Василиса. – На что мне эта икона?
– Я надеюсь, ты хотя бы ему не нахамила? – грозно сдвинула брови мама. Василиса только повела глазами. – И почему он тебе так не нравится?
– Да уж слишком он какой-то… – Василиса сощурилась, глядя на священника, разговаривающего с её отцом. – Не знаю, слишком благообразный, что ли. Как будто лучше других.
Мама только глянула на дочку, чуть склонив голову на бок. Тут подошёл отец и пробубнил:
– Разгружай свою эту самую. А я – на рыбалку с ночёвкой.
– Так, я не поняла, – упёрла руки в бока мама. – А с бригадой разговаривать кто будет?
– Вот кто мне плешь проел с этой штукой, тот пусть и разбирается. – Отец протиснулся в дом и откуда-то прокричал: – Где мои болотные сапоги?
– С какой ещё бригадой? – спросила Василиса, вполуха слушая раздражённый бухтёж отца.
– Нет, ну надо же, – всплеснула руками мама. – Вот ты вся в него! Никто меня не слушает!
В этот момент появился Изюм и смирно сел у маминых ног, подняв мордочку. Как будто приготовился внимать.
– Ой, ну ладно, – раздобрилась мама, почёсывая пёсика за ухом. – Я заказала большую
