что-то лязгнуло. Лиза вздрогнула, но потом успокоилась. Это Барсик – ее любимый пес. Тот высунул лохматую башку из будки и недобро взглянул на девушку из-под седой шерсти.
– Барсик! – радостно крикнула Лиза.
Тот, кого назвали ласковым «Барсик» откликнулся громким собачьим брехом и рванул из будки.
Лиза взвизгнула, но не растерялась. В два скачка она впрыгнула на крыльцо и метнулась в полуоткрытую дверь сеней. Успела. Едва притянутая ею за ручку дверь скрипуче захлопнулась, как с внешней стороны по ней ударили тяжелые лапы «Барсика».
– «Не признал», – подумала девушка.
Взбудораженная встречей, Лиза прислонилась к стене и какое-то время переводила дух. Успокоившись, отругала себя:
– Вот трусиха. Не надо было убегать.
Но возвращаться во двор пока остереглась. Глубоко вздохнув, толкнула дверь в хату.
– Я приехала!
Ответом только скрипнула под ногой Лизы половица. И все. Тишина. Никого. Лиза поставила чемодан, прошлась по единственной комнате. В хате все стояло привычно, как и раньше.
В левом углу стоял стол на козлах, рядом приютился зэдлик (скамейка из комля дерева с 3-4 ответвлениями-ножками и круглым сиденьем), в правом за печкой – обосновался топчан и сундук для хранения одежды. Отец по старинке называл его ларь. Еще в небольшой комнате нашли свое пристанище два услона (небольшие переносные лавки из расколотого куска дерева с четырьмя ровно подпиленными сучьями-ножками), три полки, кресно (ткацкий станок).
Каждая вещь имела своё место. Для посуды служила полка – прикреплённая к стене доска с боковой стенкой. Славка называл её коником, из-за боковых стенок, которые были выпилены в виде конской головы.
У окна стояла большая никелированная кровать, с круглыми наболдажниками. На ней обычно спали отец и мать. Она была застелена цветастым одеялом, концы которого свисали почти до пола.
В красном углу – по диагонали от печи – висела икона, убранная вышитыми красными рушниками. Лиза помнила, как дед молился в этом углу. Здесь, на полочке под иконой, хранились атрибуты церковных обрядов. Под божницей в углу лежал последний дожинальный сноп, принесённый с поля. Сюда же ставили по случаю свадебный каравай и «бабину кашу» – ритуальную пищу из зерна, приготовлявшуюся во время родинных обрядов. На праздники у иконы хранили пасхальные крашенные яйца, просвирки, ветки вербы, освящённые в Вербное воскресенье, за неделю до Пасхи, свечи. Накануне больших праздников, и особенно, перед Пасхой божницу и иконы мыли, снимали прошлогоднее убранство, обновляя его. А перед Троицей красный угол украшали свежими ветками.
Сейчас икона была занавешена вышитым рушником. Иногда, в особые дни отец снимал рушник и молился. Об этом конечно никому не рассказывал, делал тайно. Но, Лиза знала точно, так делали все в деревне.
Лиза подошла к печи. Погладила ее рукой. Печь у Кухарчиков была особенная. Клал ее еще дед Зосима. Она стояла на оплечье – кирпичном фундаменте. Внутри оплечья сделана ниша, которая называется подпечком; там Кухарчики держали зимой кур, в особо холодные дни. Щелеообразное углубление под подпечком – подшесток – служило для кухонной утвари. Оплечье покрыто плашками, а сверху из обожжённого кирпича сделан «под». Передняя часть «пода» оканчивалась печуркой, куда сгребали жар. Верхняя часть печи – любимое Славкино место. Да и Лизе эта ровная глинобитная площадка (лежанка) нравилась. Бывало, растопишь зимой печь, да пожарче. Заберешься наверх под одеяло. На улице вьюга, мороз. А на печи уютно, тепло. Хорошо!
Лиза вздохнула, вспомнив что-то, и повернулась к входу.
На гвозде у входа висела верхняя одежда. Когда она заходила, то не обратила внимание. Это был плащ защитного цвета. У отца такого не было. Видно кто-то оставил.
На столе стояли грязные чашки из-под чая, валялись крошки, а в отцовской пепельнице из толстого зеленого стекла было полно окурков. Лиза по-хозяйски начала прибираться.
Вытирая стол, Лизе почувствовался неприятный запах. Пахло хлевом. Она принюхалась. Потом осмотрелась. Источник зловония не увидела. Снаружи, у двери, ей послышался шум. Лиза прислушалась. Нет. Показалось! Едва она вернулась к уборке, как уже отчетливо она услышала кряхтение. Но этот звук происходил из-под пола. В погребе. Лиза уставилась на циновку, прикрывавший вход под пол. Кряхтение повторилось. Не Сомнения исчезли. В погребе кто-то ворочался и кряхтел. У Лизы похолодело в груди от страха. Она стояла в нерешительности и не знала, что ей делать. Бежать из дома?! Или заглянуть в погреб.
В детстве (да и сейчас тоже) Лиза до ужаса боялась всяких там домовых, леших и прочих нечистей. А как богата такими персонажами южно-русская сказочная былина и устный эпос. Каких только страшилок не наслышалась Лиза, живя в Пугачево. В летние вечера под костер всегда находился какой-нибудь рассказчик, который считал своим долгом поделиться страшной историей о привидениях, русалках или утопленниках.
В Минске в общежитии, в большой скученности студентов, где невозможно остаться одной, Лиза как-то позабыла про свои детские страхи. Но сейчас, в пустом родовом гнезде, они настигли ее вновь.
– П-пама..ы .. те, – расслышала сдавленный голос Лиза.
– Славка?! – вскликнула девушка.
– Быб, кх, ках, ммым, – доносилось из погреба.
Она бросилась к циновке. Взмах одной рукой, циновка в сторону, взмах другой, сорвана крышка погреба. Она и представить не могла, что в ней столько силы. Стремительно влетев в погреб, Лиза обнаружила Славку. Руки и ноги его были связаны, рот закрыт рушником. От брата несло хлевным запахом.
– Славка, Славка, кто ж тебя так? – повторяла Лиза, копаясь в путах. Веревки были крепко стянуты, и ей никак не удавалось освободить ни его руки, ни его ноги.
– Мммм, – Славка мычанием пытался привлечь внимание сестры, мол, освободи рот.
Лиза сняла рушник. Славка тяжело дышал и пучил глаза. Через пару мгновений, собравшись с силами, он прошептал:
– Нож принясы.
А когда Лиза бросилась к лестнице, Славка ей в спину произнес:
– Тихе, тихе.
Схватив нож, Лиза бросилась обратно в подпол, но заметила тени в оконных проемах. Во дворе было несколько человек. Они, то подходили к окнам, то отходили, перемещаясь по периметру дома.
Разбираться с этим времени не было. Хрупкая девушка вновь нырнула в погреб. Когда веревки были сняты, они обнялись.
– Что случилось, Слава?
Мальчик взглянул на сестру и хотел было начать говорить, но из глаз хлынули слезы и Славка, упав на плечо Лизы, заходил ходуном от плача. Лиза не знала, что делать и что думать. Поэтому просто гладила брата по спине.
Прошло несколько минут. Славка начал успокаиваться. Вытер слезы.
В этот момент запахло горелым. Послышался легкий треск рвущихся волокон дерева. Из-под «хундамента» повалил густой едкий дым. Лиза и Славка в ужасе переглянулись, поняв, что происходит.
Не сговариваясь, они выскочили из погреба. В окнах снаружи языки пламени лизали бревенчатый каркас дома, набирая силу.
