внимание. Я была слишком мала, чтобы беспокоиться.
Рен еще не сказал ни слова. Он слишком занят, наблюдая за мной, как за экспонатом в зоопарке. Если бы я не знала его лучше, то сказала бы, что он шутит.
О подобном не шутят. Это было бы слишком отвратительно.
Так же отвратительно, как вырубить тебя с помощью шприца?
— Я шокировал тебя, — бормочет он. За этим нет никаких эмоций. А разве они должны быть? Он говорит о фактах.
— Да. Я понятия не имела, что у тебя есть старший брат.
— Есть, его зовут Ривер. Теперь ты понимаешь, почему я сделал то, что сделал.
Начинаем с нуля.
— Нет, не понимаю. Я хочу… Ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу.
Я наклоняюсь, протягивая к нему руку через стол. Однако он все еще стоит возле раковины, и мой жест никак не приближает его.
— Рен. Я здесь. Я так много хочу понять. Я на твоей стороне.
Он продолжает тупо смотреть на меня. Чего он ждет? Я спрашиваю:
— Что еще ты можешь мне сказать? Что ты имел в виду, когда сказал, что мой отец солгал? О чем он солгал?
Его челюсть сжимается, когда он хмурит брови, медленно складывая руки перед собой.
— Он сказал, что культ был уничтожен, распущен, и тому подобное. Но очевидно, что это ложь. Он не смог остановить их навсегда, и тогда решил солгать об этом.
— Значит, ты причинил боль Аспен и Кью, потому что мой отец солгал?
— Нет. Я не хотел причинять ей боль. Это был вовсе не я. Это был… — Он вздыхает. — Это был Ривер.
— Ривер? Как, черт возьми, ему удалось проникнуть в Кориум незамеченным?
— Честно говоря, я не знаю. Он не посвящает меня в каждую деталь о своей жизни. — Мои брови хмурятся. Есть что-то странное в том, как он говорит о Ривере. Не могу понять, что именно.
— Но ты знал об этом?
— Не раньше, чем это случилось. Но потом сразу понял.
— Почему? — Даже несмотря на то, что язык его тела кричит мне отступить, я не могу остановить поток вопросов, бурлящих в моей голове.
— Потому что они подобрались слишком близко.
— Слишком близко к чему?
Рен сжимает губы в тонкую линию. Я знаю, он не хочет говорить об этом, но я не могу оставить это так.
— Давай начнем с самого начала. Твой брат — кто он такой? Кто-нибудь еще знает о нем?
— Мы сейчас говорим не о нем.
— Мне просто любопытно. — Нет, дело не только в этом. Предполагалось, что у нас будет что-то настоящее, что-то правдивое, что-то, чему суждено длиться вечно. И все же он не мог сказать мне, что у него есть брат? Я недостаточно значима, чтобы слышать о нем? Горечь от подобной мысли заставляет меня спросить: — Где он? Он живет поблизости?
Он медленно отворачивается от меня, открывая шкафчик под раковиной.
— Мы не будем говорить об этом. Не раньше, чем я скажу, что пришло время.
— Так о чем мы будем говорить? Я хочу помочь тебе.
— Тогда прекрати задавать вопросы, — бормочет он, роясь под раковиной. Как будто сейчас это так важно. Он что, собирается мыть раковину, пока мы говорим о секте, в которой он вырос, и о которой я до сих пор ничего не слышала? Еще одна деталь, которой он не мог со мной поделиться.
Делает ли это меня эгоисткой? Может быть, немного.
Но я всего лишь человек.
А ведь я думала, что он вернулся в мою жизнь. Желала отмахнуться от того факта, что он похитил меня, ведь это означало бы, что мы, по крайней мере, будем вместе. А быть вместе — это все, о чем я так долго мечтала.
Я была готова забыть все. Игнорировать то, что он сделал с моей семьей.
И ради чего? Чтобы узнать, что он так много скрывал?
Даже сейчас, когда он сам заговорил об этом, сколько ещё тайн, о которых я не заслуживаю знать?
— Я всего лишь хочу быть частью твоей жизни, — шепчу я, дрожа, глядя ему в затылок. О чем он думает? — Почему ты не впускаешь меня? Почему ты отталкиваешь меня?
Внезапно он выпрямляется, поворачиваясь ко мне лицом.
— Хватит!
В моей голове начинают завывать сирены.
Я зашла слишком далеко.
Но ты никогда не поймешь, что зашел слишком далеко, пока не становится слишком поздно, и нет пути назад.
Теперь пути назад нет, это уж точно.
Не тогда, когда у него такой вид, будто он хочет меня убить.
Гнев, написанный на его лице, замораживает меня до глубины души. Исчезли прежняя теплота и нежность. Все, что осталось, — это жесткий, пустой взгляд его глаз. В них нет ни капли желания. Там только негодование. Даже ненависть.
— Рен? — шепчу я. Нет, скорее, из меня вырвался поток воздуха и превратился в его имя.
— Я, блядь, предупреждал тебя, не так ли? — Он бросается к столу, и я издаю пронзительный вопль, когда его ладони ударяют по нему. — Разве нет?
— Да. — Я почти всхлипываю, охваченная ужасом, который только усиливается, когда он хватается за край стола и переворачивает его в сторону, отчего тот отлетает к холодильнику. Я подпрыгиваю с криком, закрывая уши от грохота.
— Ты давишь и давишь, а потом у тебя хватает наглости сидеть там и изображать страх. — Прежде чем я успеваю отреагировать, он оказывается на мне, его руки обвиваются вокруг моих предплечий, поднимая меня со стула. — Как будто ты, блядь, ни в чем не виновата. Бедняжка Скарлет, жертва.
Я едва слышу его из-за учащенного биения своего сердца. Все это неправильно. Это не тот Рен, которого я знаю.
— Зачем ты это делаешь?
— Ну да, конечно. — Он сжимает мои руки до тех пор, пока у меня на глазах не выступают слезы. — Теперь ты расплачешься, но ведь ты сама начала задавать свои дурацкие вопросы.
— Ты делаешь мне больно, — хнычу я, что только заставляет его сжимать сильнее. Не такой реакции я ожидала. С каких это пор он делает мне еще больнее, вместо того чтобы остановиться?
— Думаешь, из-за этого стоит плакать? — Он обнажает зубы в рычании, которое заставляет меня отшатнуться в страхе, прежде чем он тащит меня через гостиную обратно в спальню.
Боже мой. Что он собирается со мной сделать? Обычно мысль о том, что Рен затащит меня в постель и бросит на нее, заставляла мое сердце учащенно биться по другой причине. Я потеряла счет тому, сколько раз представляла себе, что
