Эйнгил и ужасно там замёрзла, пока уговаривала её вернуться! Я не могу выйти из крепости! У тебя вон какая тёплая!.. – снова чуть не зарыдала девочка, дрожащими пальчиками гладя меховую накидку Ирати, а затем снова утыкаясь в неё лицом. – А мы убежали без верхней одежды! Я шла и думала, что Коранн умрёт от ран, что потом умру я!.. А всё потому… Потому что замёрзну!
Ирати крепко взяла девочку за плечи и вгляделась в её мокрые глаза.
- Триста! – улыбнулась она, успокаиваясь. – Одежда – это самое лёгкое, чем я могу тебе помочь. Пойдём со мной. Мы подберём тебе одежду, а может – сразу и для Эйнгил.
Они ещё немного постояли возле двери в гостевые апартаменты, выжидая, пока высохнут слёзы Тристы, затем Ирати взяла её за руку и повела на свой этаж, смутно побаиваясь, что отцу не понравится такое самоуправство. Но ведь он принял своих внезапных гостей. Значит, он должен понять, почему Ирати ведёт к себе заплаканную девочку. Должен понять, что его дочь обязана помочь Тристе с её маленькой проблемой.
Им повезло. Правитель Итерри не попался по дороге.
Зато Триста очень странно повела себя в её комнатах. Пока Ирати искала что-то для неё из тёплой одежды, она медленно обошла все комнаты и, вернувшись, спросила:
- А ты кто? У тебя такое богатое жилище.
И тут Ирати заподозрила, что девочка не знает, что перед ней дочь правителя Итерри. Поэтому она с улыбкой и спокойно, стараясь сказать так, чтобы это не выглядело надменным, ответила:
- Я дочь правителя Итерри. Ты считаешь – у меня богатое жилище?
Странно, но девочка почему-то резко замкнулась в себе.
Стараясь не обращать внимания на неожиданную отчуждённость Тристы, Ирати выложила перед ней ворох одежды, которая самой Ирати стала мала. По тому, как девочка потянулась к этой охапке, стало ясно, что Триста хотя бы из благодарности будет с ней разговаривать всё-таки дружелюбно.
Глава 15
Время. Неумолимо убегающее светом белого зимнего дня. Вкрадчиво подступающее теменью долгой и страшной ночи.
До своих боевых «десяток» Гароа не дошёл двух коридоров. Остановился в первом же, едва только оставил Астигара в зале.
Шагнул в угол сразу при входе в коридор и сразу замер там. В этом коридоре – ни свечей, ни факелов. В другом – есть. И есть свет в оставленном зале, где впервые за этот суматошный день ел старший брат. А потому в этом коридоре свет не нужен. Утоптанная тропа и так видна. Поэтому фигуры в укромном уголке никто не заметит.
Время – быстро осмыслить происходящее и не менее быстро принять решения. И даже время – бесплодно, напрасно подумать о том, к чему есть слишком смутные, неясные предпосылки.
Некромант Катэйр и дракон Вальгард, кажется, чисто номинально спрашивали у сыновей правителя Итерри разрешения на охрану магов, которые будут проводить ритуал. Город-то человеческий, к эльфийской крепости отношения почти не имеет. Отсюда вопрос: стоит ли вообще подходить к боевым «десяткам», если он, Гароа, остаётся вроде как без командования? Да и… Странно ему самому сейчас вспоминать, что разрозненные «десятки» легко приняли его в качестве командира… Прикинув даже эти смутные обстоятельства, Гароа мысленно кивнул: отсиживаться он не собирается, если его не позовут в охрану, он всё равно пойдёт с боевыми «десятками», сопровождая магов. Следовательно, и этот вопрос решён. Он пойдёт туда, где сейчас отрядами из крепости фактически командуют Катэйр и Вальгард.
И вопрос далёкого будущего.
Когда вампиров не будет, что делать самому Гароа? Когда он говорил сестре о свободе, он не обманывал Ирати. Но сейчас как-то постепенно, исподволь он начинал понимать, что свобода – это необязательно странствия по неведомым землям в погоне за чем-то неведомым, чего сам ещё так и не определил… Он дёрнул уголком губ. Мысль плохо складывалась. Но что-то светилось посреди той тьмы, которую он видел, думая о новом путешествии по чужим землям. Что-то вроде того, что свобода – вообще-то, это уход от тех или того, что насильно удерживает тебя на месте, заставляя возвращаться тогда, когда возвращаться не хочется. Когда что-то остаётся незаконченным – вне твоей воли.
Гароа чуть не расхохотался. Под всеми этими раздумьями не прячется ли его собственная ситуация с дедовским артефактом, которого отец так не хотел ему отдавать?.. Ему. Сыну-бродяге.
Смешливое настроение резко пропало, чуть только Гароа прислушался к этой мысли: а если так о свободе думает не он? Если это артефакт вкладывает в его голову необычные объяснения?
А вот на этот вопрос – о влиянии – может ответить только одно существо. Но захочет ли Вальгард разбираться среди боевых действий с частностями мирной жизни?
И последнее. Эйнгил. С момента встречи эта женщина, беременная, надрывно уставшая, постоянно присутствует как в мыслях Гароа, так и в его воображении.
Промелькнула довольно странная мысль: «Когда всё закончится (и закончится благополучно), не отправиться ли мне в крепость, где жила Эйнгил? Чтобы посмотреть, что это за место?.. Говорят, оно очень уединённое».
Прислушавшись к этой необычной для себя мысли, Гароа получил ещё два странных вывода: «Необычная для меня мысль? А моё положение, например, сейчас – обычное для меня? То, что мне пришлось встать во главе настоящего отряда? Но это пусть… Ведь время сейчас такое, что за сыновьями правителя Итерри пойдут сразу… Хотя это тоже вопрос. Меня-то знают, как нелюдимого бродягу. Но когда женщина становилась для меня поводом посетить то или иное место? Она носит под сердцем чужого ребёнка, - с недоумением напомнил себе Гароа. И тут же озадачился: - Я ищу какие-то отговорки? Но между мной и Эйнгил нет никаких обязательств! Так почему же я чувствую необходимость давать кому-то отчёт о своих поступках? И как эта необходимость оказалась связана с Эйнгил? – Нахмурившись от желания понять ту связь с впервые встретившейся женщиной, беременной, вдовой, он вновь внезапно для себя подумал: - Она очень красива! И всё же. Почему мне хочется увидеть место… из-за неё?»
Проходящие мимо его угла по подземному коридору казались бесплотными тенями. Даже шелест одежды и лёгкое постукивание сапогами по земляному полу не могли отвлечь от впечатления, что он, Гароа, стоит в своём укромном месте, не бодрствуя, а мягко плавая во сне…
И он не воспринимал живых, пока одна фигура, решительно прошагавшая было мимо него, вдруг не вернулась.
- Гароа? – спросили голосом Астигара. – Что ты
