Обычно я люблю спать в сорочках, но так как думала, что сегодня заночую с одной из девчонок, то взяла с собой комплект, прикрывающий все стратегические части тела. И слава Богу, учитывая, что Паша будет спать со мной в одной кровати!
Парочка, которая флиртовала в беседке, недавно переместилась в одну из спален наверху, а больше никто и не вернулся, так что я располагаюсь с удобством на диване перед камином, который по моей просьбе разжег парень из персонала базы, и наслаждаюсь книгой, которую читаю прямо в телефоне. Жаль, что Паша не захотел присоединиться ко мне, раз уж не пошел на поиски приключений со всеми, но мне и одной неплохо. Сама не замечаю, как меня медленно начинает клонить в сон и глаза сами собой закрываются.
***
Резко нахлынувший гул голосов и смеха заставляет меня проснуться и сесть в кровати, удивленно озираясь кругом. В комнате темнота, а прямо напротив я вижу стеклянную стену со страшным таинственным лесом, вырисовывающимся сквозь черноту, залившую помещение, потому что даже лунный свет сюда не проникает.
– Не пугайся, это наши вернулись, – раздается в темноте голос и я вскрикиваю от страха, прежде чем до мозга доходит смысл слов и он распознает в хозяине голоса Пашу.
– Черт, у меня чуть сердце не остановилось! – тяжело дышу, прижав руку к груди. – Это ты меня сюда принес?
В темноте я вижу только неясные, бесформенные очертания его тела под одеялом.
– У тебя входит в привычку засыпать на диване, – спокойно замечает Паша. – Сейчас только два ночи, я только лег. Давай, засыпай снова.
Я ложусь на спину, но мне все равно страшновато.
– Почему тут так темно, Паш? И стена эта жуткая!
– Возьми меня за руку, если боишься, – нашаривает он под одеялом мою ладонь.
– Я не ребенок! – возмущаюсь я, потому что эту привычку оставила еще в пятом классе, но все равно переплетаю свои пальцы с его, когда чувствую прикосновение теплой кожи к своей ладони.
И правда становится легче, да и то, что Паша никак не комментирует мое заявление помогает сохранить гордость и не отнекиваться от его прикосновения. Мы лежим в тишине, я снова закрываю глаза, надеясь уснуть, когда понимаю, что меня беспокоит не только страх, но и дискомфорт. Вот черт! Все из-за того, что пора сцеживаться. Никита ведь не ел с утра, моя грудь просто переполнена молоком. Ну вот что за невезение! Я думала, что моих попыток во время душа хватило, но видимо нет. Так не хочется снова туда идти!
Продолжаю лежать, надеясь, что смогу заснуть несмотря на небольшой дискомфорт и дотерплю до утра, но время идет, а сна ни в одном глазу, только беспокойство все больше нарастает.
– Неужели все еще боишься? – замечает мои шевеления Паша, а я думала он давно спит. Даже руку его отпустила, пока вертелась с боку на спину и обратно в поисках удобной позы.
– Нет, прости что мешаю спать. Мне надо в ванную, – встаю с кровати, решив, что больше ничего не поможет.
Однако, на этот раз душ снова не особо помогает или я делаю что-то неправильно, потому что моя грудь истерзана, а облегчения нет. Вытершись и надев пижаму, я иду обратно в спальню, потому что гостиную заняли Миша и Сега, которые даже не думают о сне, и тихо проскальзываю внутрь, чтобы не разбудить Пашу. Я даже о страхе забыла, так мне больно и неприятно. Становится жалко себя и я тихо плачу в подушку, обещая, что больше никогда не уеду никуда с ночевкой без Никиты, пока молока у меня не станет меньше, потому что все проблемы от повышенной лактации, или буду везде таскать с собой молокоотсос!
– Что случилось? – раздается обеспокоенный голос Паши за спиной. – Ты плачешь?
– Прости-и-и! – рыдаю уже в голос, ненавидя свои так и не пришедшие в норму гормоны. – Я просто не смогла сцедиться.
– Чего? – переспрашивает он, включая торшер.
Я закрываю глаза от резкого освещения и сажусь в кровати вслед за ним, вытирая слезы. Паша смотрит на меня недоумевающим взглядом, очаровательно растрепанный и сонный.
– У меня слишком много молока и я не могу самостоятельно сцедить его, – объясняю сквозь слезы. – Поэтому мне больно! Душ не помог, я пыталась руками под теплой водой, делала так, как советуют в интернете, и ничего!
Взгляд Паши тут же перемещается на мою неприкрытую лифчиком грудь под футболкой.
– То есть, ты просто сжимала ее?
– Ну да, массировала. Это не помогает.
– Может надо по-другому? – задумчиво говорит он. – Давай я попробую.
– Чего?! – таращу на него глаза. – Ты с ума сошел?
– Просто хочу тебе помочь, Серафима. Возьми полотенце, чтобы подстелить, и выключим свет, – словно в этом нет ничего странного, заявляет он.
– Нет! – все еще в шоке от такого предложения, открещиваюсь я. – Это ненормально, Паш. Категорически нет!
– Да ладно тебе, чего стесняться, если речь идет о физической боли? К тому же, если тебе станет легче, я этого скорее всего не запомню, потому что выпил пару бокалов.
– Ты еще и пьян?!
Ну, это по крайней мере объясняет, почему он так легко предложил наложить руки на мою грудь, нарушая всякие границы наших отношений. Только пьяный Паша способен так мыслить.
– Не так уж сильно. Не беспокойся, буйным не стану, – улыбается он. – Давай, бери полотенце.
Я разрываюсь между отчаянием и нежеланием снова вступать на шаткую дорожку любой физической близости с ним. Отчаяние, однако, побеждает, потому что чувствую я себя и правда ужасно, а он, может быть, и сможет мне помочь, учитывая, что хорошо знает физиологию человека и даже обучался массажу. Вдруг и правда сработает?
Взяв с прикроватной тумбочки отброшенное после душа полотенце, я ложусь обратно и когда Паша выключает свет, поднимаю футболку до шеи, расправляя под грудью махровую ткань.
– Ладно, давай, – говорю сквозь зубы, зажмурившись, как перед уколом у врача.
И тут же чувствую прикосновение его шершавых, мозолистых рук, которые на удивление нежно начинают поглаживать мою ноющую плоть. Наверное, я бы сочла этот момент очень пикантным,
