— И роды Ричарда тоже он подстроил, — с сарказмом заметила я.
— Насчет родов не скажу, а угон джипа вполне мог спланировать. А все для чего?
— Для чего?
— Чтобы самому оказаться на месте событий, то есть в Битцевском парке. Я тебе, между прочим, сразу сказала: не нравится мне этот шофер. Умный уж очень.
— А тебе умные люди в принципе не нравятся, потому что ты чувствуешь себя неполноценной, — парировала я, однако задумалась. По большому счету такая версия имеет право на жизнь: очень уж кстати оказался Анатолий в нужном месте и в нужное время. Но мне, как никому другому, известно, что в жизни бывают и не такие совпадения, к тому же очень не хотелось верить в… э-э… непорядочность Анатолия, ведь я в него уже почти влюбилась. По этой причине я рассердилась на Лизавету за подозрения в адрес шофера и буркнула:
— Ты тоже в подвале сидишь, к слову сказать. Неужто и тебя Толик приласкал?
— У меня, Витка, вообще все плохо, — неожиданно опечалилась Лизавета, после чего в красках поведала свою историю.
…Зная кипучую натуру подруги, думать, что она останется коротать остатки вечера в компании с Джоном, детишками и Кларой Карловной, было бы крайне наивно. После моего отъезда Лизка еще какое-то время поволновалась, а потом решила скрасить ожидание моего возвращения и заодно немного потрудиться в интересах общего дела.
— Я почти сошла с ума! — с обидой пояснила Лизка мотивы своего неразумного поступка. — Ты уехала одна, в ночь, и неизвестно, чем закончится твой вояж. А нервы у меня, между прочим, не стальные!
Иными словами, Лизавета, не в силах справиться с душевным волнением, уговорила-таки Джона отвезти ее по месту жительства Касыча. В ответ на разумные по большому счету доводы Джона о том, что беспокоить людей в столь позднее время бестактно в принципе, а людей, убитых горем, тем более нехорошо, Лизка сумела настоять на своем. Кто бы сомневался! На месте Джона я бы даже не стала тратить калории, чтобы переубедить Лизавету.
— Мы, естественно, поехали, — Лизка глубоко вздохнула из темноты подвала, а я неожиданно подумала, что Джону предстоит нелегкая жизнь. Ну, если у них с Лизаветой все срастется.
…Рыжий Касыч, то есть Потапов Александр, к удивлению Лизаветы, оказался женатым человеком. Хотя чего ж тут удивительного, раз парень молодой и симпатичный? Я собственными глазами видела его в Киселях, и даже в виде трупа он был очень ничего… Впрочем, об этом после. Итак, молодые супруги жили в крохотной однокомнатной квартирке. Но так было не всегда. Когда Саша и Даша поженились, все было прекрасно. Александр — подающий надежды аспирант, курируемый самим Симкиным. Мировой, между прочим, величиной в области истории народов Востока. Дашин папа с легким сердцем отдал свою красавицу-дочь за перспективного молодого человека. При этом, надо заметить, сам папа занимал значимую должность в мэрии Москвы и в день свадьбы подарил детям неплохую квартиру на Кутузовском проспекте.
— Нехило, — заметила я из своего угла.
— Нормальный папа, — согласилась Лизка и мечтательно добавила: — Мне бы такого! Может, я б тоже…
— А где Дашкина мама? — просто так осведомилась я.
— Сбежала, сука, представляешь?! — возмущенно воскликнула Лизка. — Там какая-то мутная история с любовником, Дашка не очень на эту тему распространялась… От такого мужика гулять! Мне бы такого папика…
— Лиза, про твои грандиозные планы относительно олигархов разве только в Си-Эн-Эн не сообщали. Ближе к теме, прошу тебя.
Одним словом, Дашина мама уехала к новому мужу в Германию, когда девочке было шестнадцать лет. Папа больше не женился, и вовсе не потому, что не встретил свою единственную или не хотел. Он-то хотел, еще как! Но девяностолетняя мать-старушка была воспитана еще при царском режиме, оттого никаких женщин видеть рядом с сыном категорически не желала. И внучку воспитала в тех же «режимных» понятиях. Появление Александра в ее жизни старорежимная бабушка благословила в лучших традициях, после чего началась счастливая жизнь у молодоженов. Так продолжалось чуть больше двух лет, пролетевших как один счастливый миг.
Все изменилось, как это всегда бывает, в одночасье. Изменилось страшно. У Даши обнаружилось тяжелое заболевание крови — лейкоз. Требовалось длительное дорогостоящее лечение, а возможно, и операция по пересадке костного мозга. Надо заметить, что найти донора для подобной операции не просто сложно, это практически нереально, поэтому Потаповы, по совету врачей, сразу же внесли данные Даши в международную донорскую базу.
Какое-то время ребятам удавалось скрывать от близких смертельный диагноз, но на лечение требовалось все больше и больше денег… А впереди смутной надеждой маячила операция, и не исключено, что делать ее придется в Израиле, США, Норвегии или еще в какой-нибудь дружественной стране, где отыщется донор и подходящая клиника.
Узнав о болезни любимой внучки, старорежимная бабуля скоропостижно скончалась, а отец загремел в больницу с тяжелейшим инсультом.
— Он и сейчас там, — заметила Лизка. — Дарья говорит, надежды, что когда-нибудь встанет, никакой нет. Лежит, мычит, ничего не говорит…
— Бедная девочка! — мне в самом деле было ее жаль: столько несчастий свалилось одновременно — смерть бабушки, гибель любимого человека, болезнь отца, свое заболевание… Да кто ж такое выдержит!
Словно услыхав мои мысли, Лизавета печально произнесла:
— Ей самой-то недолго, видать, осталось. Прозрачная вся, а в глазах что-то такое… Даже не знаю, как объяснить… Как предсмертная тоска, что ли…
Квартиру на Кутузовском пришлось продать, чтобы оплачивать дальнейшее лечение Даши, а теперь еще и ее отца. Вместо престижных апартаментов они оказались в однокомнатной «хрущобе», но денег все равно не хватало.
— Вообще-то Сашка молодец, — в который раз вздохнула Лизавета. — Поддерживал Дашку как мог. Даже в пещеры ее водил два раза, чтобы хоть на время отвлечь от мрачной повседневности. А потом он устроился на какую-то работу…
— Какую?
— Дашка не смогла толком ответить. Сказала только, хорошо ему платили. Но вот что странно, Витка: платили Александру как-то нерегулярно и разные суммы.
— Ну и что? Может, у него была сдельная работа? Сколько сделал, столько и получил. И сроки на ее выполнение могли быть разными: когда неделя, когда месяц.
— Возможно, — задумчиво молвила Лизка и надолго замолчала.
Меня ее молчание здорово нервировало, что, естественно, самочувствия не улучшало. Моей стукнутой голове волнения категорически противопоказаны.
— С Потаповым все ясно, а вот с тобой нет, — намекнула я Лизке, дескать, неплохо было бы продолжить повествование.
— А что со мной? — вроде бы удивилась Лизавета. Ей, похоже, доставляло удовольствие испытывать мое терпение. Я злобно запыхтела из своего угла, отпустила парочку крепких выражений в адрес подруги, и лишь тогда она соизволила «догадаться», о чем я толкую.
