спиной и прямо-таки сверлил меня своим волчьим взглядом. Сама же Альбина Аркадьевна постоянно бросала на него взгляды, словно спрашивала его мнения насчет того или иного моего рассказа или утверждения. Было такое впечатление, что они в сговоре и замыслили что-то пакостное против меня.
— Что ж, вполне может быть, — хмуро отозвался Лев Иванович. — Так о чем же конкретно вы договорились?
— Я буду приезжать в центр к половине девятого утра и весь день буду проводить в беседе с Альбиной Аркадьевной, медитировать, плавать в бассейне, гулять по парку и общаться с другими клиентами, которые проживают сейчас в центре. Это должно, по словам Петрыкиной, отвлечь меня от дурных мыслей, а новые знакомства помогут стать уверенней в себе и отказаться от привычки находить утешение в алкоголе. Альбина Аркадьевна обещала заняться со мной психоанализом и научить не зацикливаться на личных проблемах. Кстати, ее очень интересовали подробности моих отношений с мужем и как бы он отнесся, если бы узнал, что у меня есть любовник.
— Она что, прямо так и спрашивала? — приподнял брови Крячко.
— Ну, не совсем напрямую спрашивала, но задавала такие наводящие вопросы, что мне было понятно, куда она клонит, — пояснила Юлия Владимировна.
— А что ее еще интересовало? — задал свой вопрос Лев Иванович.
— Подробности моей интимной жизни с мужем, были ли у меня в роду сумасшедшие, какие у меня проблемы со здоровьем, сколько я и муж тратим денег в месяц, как распределяется бюджет…
— А это ей зачем знать? — удивился Виталий. — И она что же, так напрямую и спрашивала?
— Нет же, не напрямую. Это я просто сразу поясняю тематику вопросов. А сами вопросы, конечно же, задавались издалека, намеками и таким образом, чтобы вызвать меня на откровения, на жалобы или чтобы я еще каким-то образом выдала ей нужную для нее информацию.
— Она, брат Виталий, психолог, — заметил полицейскому Станислав. — И надо понимать все тонкости сей профессии. Вот хорошие оперативники — это тоже своего рода психологи, они редко спросят подозреваемого в преступлении напрямую, мол, ты это совершил или не ты. Хороший опер будет таким образом задавать вопросы, чтобы заставить подозреваемого невольно выдать себя и сказать то, что от него хотят услышать. Так и тут.
— Ну, ты прямо целую лекцию парню прочел, — рассмеялся Гуров.
— Но ведь так оно и есть, разве я не прав?
— Прав, прав. А знать Петрыкиной о том, как тратятся деньги в семье и как происходит распределение финансов между мужем и женой, нужно было обязательно, — обратился Лев Иванович к Виталию. — Ведь если с Юлии Владимировны, а вернее, с Виолетты Сергеевой нельзя содрать побольше денег так, чтобы муж об этом не узнал, то какой от нее прок, от такой клиентки? Ее шантажировать-то невыгодно. Если муж контролирует бюджет, то может заметить, как деньги утекают из дома, и насторожиться. А раньше времени ему знать об этом никак нельзя. Правильно я говорю, Юлия Владимировна?
— Правильно, — согласилась Герасимова. — А вот если у нас с мужем размолвки и доходы пополам, то ему все равно, что я сделаю со своей частью богатств. Лишь бы его деньги были в сохранности. Когда же я все свои средства потрачу на так называемое лечение в психологическом центре, вот тогда меня можно смело начинать шантажировать. Я испугаюсь и начну тянуть из общей семейной заначки и платить шантажистам за молчание.
Юлия Владимировна разволновалась, и голос ее от волнения даже охрип. Она глотнула кофе из чашки и продолжила:
— Своих денег, чтобы жить на широкую ногу, как я привыкла, у меня уже не будет, разводиться с мужем мне не выгодно, вот я и начну придумывать, как и где достать денег. Ну, а если решу покончить с собой, так и что? Никому от этого ни холодно, ни жарко — найдут себе новую жертву. Вон у них как рекрутинг налажен. Не успел Сапрыкин со мной как следует познакомиться, а уже предложил встретиться с Петрыкиной. Соловьем пел мне, какой она замечательный специалист.
— Кажется, я понял. Если с жертвы уже ничего нельзя вытянуть, то самый лучший выход для шантажиста — это если его жертва покончит с собой, — рассудил Виталий. — К этому финалу, похоже, все и ведется с самого начала. Мертвый человек не расскажет, кому он отдал свои деньги, а то, что он покончил с собой сам, не является поводом для глобального расследования. Мало ли почему он вдруг решил уйти из жизни.
— К тому и задавались Юлии Владимировне вопросы о психическом и физическом здоровье ее, ее предков и родных. Чтобы, в случае чего, сказать, что вот, мол, обращалась женщина к психологу не просто так, а были у нее проблемы личного характера, да еще и генетика подвела, — подвел итог Крячко.
— Все это хорошо, — прервал их разглагольствования Лев Иванович. Он все это время сидел задумавшись и, казалось, не слышал, о чем разговаривали в комнате. — Версия о том, что «уверенные в себе» занимаются шантажом своих наиболее психологически уязвимых богатых клиенток, в целом подтвердилась. Но только что толку в этих наших рассуждениях? Нам нужны веские доказательства, а их у нас пока что нет. Ждать, пока они начнут проверять Юлию Владимировну на предмет достоверности ее слов, мы можем бесконечно. Да и где она возьмет столько денег, чтобы одаривать Петрыкину за свое, так сказать, духовное и физическое излечение? Нужно как-то подтолкнуть наших аферистов и убийц к действиям.
— У тебя есть идея? — спросил Станислав.
— Пока нет. Но я так думаю, что утром она у меня будет, — ответил Лев Иванович.
Он встал, надел пиджак, который снял, когда садился пить кофе, подошел к окну и выглянул во двор.
25
И тут в дверь, а вернее в домофон, позвонили. Все замерли. Гуров быстро отошел от окна и сказал, обращаясь к Юлии Владимировне:
— Подойдите и узнайте, кто это.
Герасимова глубоко вздохнула и решительным шагом прошла по коридору к входной двери, взяла трубку домофона и некоторое время слушала. Закрыв трубку рукой, быстро сказала стоящему у нее за спиной Льву Ивановичу:
— Доставка цветов от «Цветы для Анжелики».
— Впускайте, — решительно кивнул Гуров.
Герасимова чуть помедлила, затем нажала кнопку и открыла дверь подъезда.
— Виталий, ты ближе. Посмотри, во дворе стоит машина доставки от магазина цветов? — попросил Крячко.
— Нет, — практически сразу ответил молодой полицейский.
— Кажется, началось, — Лев Иванович посмотрел на Станислава. — Сделаем так. Ты сейчас спускаешься по лестнице и садишься в машину. Я тебе позвоню, когда так называемый посыльный выйдет из подъезда. Проследишь за ним.
Крячко без лишних вопросов вышел в подъезд и сразу же стал спускаться.
— Виталий, встанешь за дверью и будешь слушать. В случае, если кто-то
