Бесшумная пуля и бесшумный клинок пронеслись друг мимо друга, и зрачки двух направивших их людей расширились от боли, когда они достигли каждый своей цели.
Но зрачки толстяка так и остались расширенными, глаза закатились, и он, схватившись за левую часть груди, упал навзничь на стоявший сзади стул. Раздался треск ломающегося дерева, глухой стук упавшего тела. И тишина.
Бонд отсутствующим взглядом посмотрел на торчавшую из складок его рубашки, запутавшуюся в них рукоятку ножа, и сделал два шага к открытому иллюминатору. Несколько секунд он стоял неподвижно, уставившись на море и небо. Он глубоко вдыхал свежий воздух и слушал прекрасные звуки, издаваемые Океаном Жизни, который все еще принадлежал ему и Тиффани, но был уже чужим для двух убийц из Детройта. Наконец, преодолев охватившее его оцепенение, он не глядя вытащил нож из складок рубашки и бросил его в иллюминатор. Потом, по-прежнему глядя на океанские волны, он поставил «беретту» на предохранитель, почувствовав, что рука как-будто налилась свинцом, и снова засунул ее за пояс.
Неохотно он оторвался от созерцания океанского простора и повернулся. В каюте был полный разгром, и он, повинуясь какому-то внутреннему чувству, вытер ладони о брюки. Затем, аккуратно перешагивая через то, что лежало на полу, Бонд подошел к двери в ванную и усталым, лишенным эмоциональной окраски голосом произнес:
— Это я, Тиффани.
Ему никто не ответил, и он открыл дверь ванной комнаты. Она и не могла ответить, так как ничего не слышала. Она лежала в пустой ванне лицом вниз, зажав уши руками. И даже когда он взял ее на руки и поцеловал в щеку, она не до конца осознала, что происходит, и судорожно прижалась к нему, проводя пальцами по его лицу и груди, чтобы убедиться, что это действительно он.
Бонд невольно дернулся, когда ее пальцы задели рану на боку, и она отпрянула, посмотрела ему в глаза, а потом — на свои пальцы в крови и на его ставшую алой от крови рубашку.
— Боже мой, ты ранен, — произнесла она и, забыв о только что пережитом кошмаре, сорвала с него рубашку, промыла рану и забинтовала ее полосами полотенца, разрезанного опасной бритвой, принадлежавшей одному из убитых.
Она ни о чем не спрашивала, пока Бонд собирал ее брошенную на пол одежду и давал ей указания: одеться и не выходить из ванной, пока он не приведет каюту в порядок и не протрет все предметы, где могли остаться отпечатки их пальцев.
Она просто стояла и смотрела на него сияющими от счастья и слез глазами. Она ничего не сказала и после того, как Бонд поцеловал ее в губы.
Бонд улыбнулся ей, вышел из ванной, закрыл за собой дверь и принялся за дело. Каждое движение его было рассчитано, но он поминутно останавливался, чтобы взглянуть на ту или иную деталь каюты глазами полицейских детективов, которые поднимутся на борт корабля в Саутгемптоне.
Сначала он завернул тяжелую пепельницу в свою окровавленную рубашку и, размахнувшись, швырнул ее в волны, как можно дальше от корабля. Пиджаки двух мужчин он оставил висеть на крючках на двери каюты, но вынул из их карманов носовые платки, обмотал ими руки и обыскал стенные шкафы. Найдя в одном из них чистые рубашки беловолосого, он выбрал одну из них и одел на себя. Затем, заскрипев зубами от боли, Бонд приподнял толстяка, снял с него рубашку, подошел к иллюминатору, вынул «беретту», прижал ее к тому месту на рубашке, где уже была дырочка от пули, и выстрелил еще раз. Теперь на рубашке были видны следы пороха, способные заронить в умы детективов версию о самоубийстве. Он надел рубашку на мертвеца, тщательно вытер платком «беретту» и вложил ее в правую руку толстяка так, чтобы его указательный палец лежал на спусковом крючке.
После этого он взял с вешалки пиджак Кида, одел его на его владельца, подтащил беловолосого к иллюминатору, поднатужился и вытолкнул труп.
Бонд протер иллюминатор и, переводя дыхание, еще раз осмотрел каюту. Подумав, он подошел к карточному столику, стоявшему у стенки и сохранившему все атрибуты незаконченной игры, опрокинул его, опять подошел к толстяку, достал у него из кармана пачку банкнот и бросил ее рядом с рассыпавшимися на полу картами.
Вроде бы все соответствует. Конечно, не совсем понятно, как оказалась пуля в матрасе Кида, но можно подумать, что первый выстрел толстяка не попал в цель. «Беретта» выстрелила три раза, и на полу можно было отыскать как раз три гильзы. Две пули вполне могли застрять в теле Кида, теперь уже унесенного волнами Атлантики. Надо было еще забрать две простыни из этой каюты. Их исчезновение может показаться странным, но почему бы не предположить, что толстяк запеленал в них тело жертвы, прежде чем вытолкнуть его через иллюминатор. Это можно приписать взвинченности Уинта, которая якобы, и заставила его потом, после большого карточного проигрыша, застрелить партнера и застрелиться самому.
Во всяком случае, подумал Бонд, так будет представляться ситуация до тех пор, пока на борту не появится полиция. Но к тому времени и он, и Тиффани уже сойдут на берег и исчезнут. Единственный оставленный им след — это «беретта», но на ней, как, впрочем, и на всех других видах огнестрельного оружия, принадлежащих Службе, не было номера, и выйти на владельца было невозможно.
Бонд вздохнул и пожал плечами. Теперь — взять простыни, отвести Тиффани к нему в каюту так, чтобы никто не видел, отвязать и выбросить в море веревку из простынь, запасные обоймы и пустую кобуру, а потом — спать, спать и спать, прижавшись к телу любимой девушки, которая будет рядом всегда.
Всегда?
Повернувшись, чтобы идти в ванную, Бонд встретился взглядом с потухшими глазами мертвеца.
И в этих глазах бывшего человека с группой крови, знание о которой уже ничем ему не поможет, Бонд прочитал немой упрек: «Ничто не вечно, мистер. Только смерть приходит навсегда. Ничто не вечно, кроме того, что ты сделал со мной...»
25. Конец цепочки
В корнях огромного куста терновника, стоявшего на границе трех американских государств, больше уже не было скорпиона. Контрабандисту не на что было теперь переключить свое внимание, разве что на бесконечные вереницы рабочих муравьев, снующих между насыпанными муравьями-солдатами «брустверами» в три сантиметра высотой.
Было жарко и душно, и человек, сидящий в тени куста, сгорал от нетерпения, чувствуя себя не в своей тарелке. Он пришел на это место встречи в последний раз. Это уж точно. Придется им подыскивать себе кого-нибудь другого. Сам он, конечно, будет честен до конца. Скажет, чтобы больше они на него не рассчитывали, и даже назовет причину: у него в кабинете появился новый помощник, который что-то подозрительно мало понимает в зубной хирургии. Конечно же, этот «помощник» приставлен следить за ним. Может, кто-то из его ребят уже попался? Может, кто-то уже дал показания против него?
Контрабандист сменил положение. Где же этот чертов вертолет? Он взял комок сухой земли и бросил его в муравьев. Муравьи засуетились, их движение стало хаотичным. Но вот уже бросились на помощь муравьи-солдаты и стали быстро-быстро уничтожать комок земли. Через несколько минут от него не осталось и следа.