глаза, и почему-то перед внутренним взором возникло море. Плеск волн, крики чаек, тёмно-розовый горизонт над блестящей полоской воды. Создать иллюзию? Нет, шепнуло мне сознание, нужно помочь… избавить от страданий… Тревога отступила, мысли наполнились безмятежностью.
Как сквозь сон я почувствовала руки Каэма на своих плечах. Приобняв меня сзади, он коснулся губами моих волос, собранных в косу.
— Иллюзий не вижу. Но рядом с вами хорошо и спокойно…
Его дыхание коснулось моей шеи, и воображаемое море заволновалось сильнее. А дракон тем временем задумчиво продолжал:
— И боли нет, как будто…
Не договорив, он отпустил меня, и картинка перед глазами рассыпалась. Я распахнула веки и вопрошающе взглянула на Каэма — отчего-то он хмурился и не смотрел на меня. Что случилось?
— Идите, Шиилит. Не стану вас задерживать. Доброй вам ночи.
— И… и вам, — я была в некотором замешательстве оттого, как быстро переменилось его настроение. Должна быть веская причина, и потом я её найду, а пока неуклюже присела в реверансе вместе с цветами и вышла.
Сладкая иллюзия… Я несла розы в свою комнату и рассеянно думала, нужна ли им вода, в какую вазочку поставить, и прочие пустяки. А тревога всё грызла и грызла внутри, и я вдруг поняла, что так и не спросила у Каэма, начало ли действовать зелье лекаря.
— Невидимый Бог, если ты есть, — вслух проговорила я, — не дай ему умереть! Пусть и у него, и у Ани будет в жизни счастье!
«Это всё, чего я сейчас желаю».
XVI
Тёмное небо, сплошь укрытое свинцовыми тучами. В воздухе пахнет солью и страхом, перемешанным с тяжёлой, лютой злостью. А на берегу моря собралась небольшая толпа — молодые мужчины и женщины, дети, старики и старухи. И все одеты в зелёное.
Впереди маячит небольшой островок, покрытый весенней травой, а на нём — огненно-рыжий, закованный в цепи человек. Нет, не человек — дракон. Высокий, стройный, с подвижным тонким лицом. Он тоже одет в зелёное, глаза у него горят, и он что-то бормочет себе под нос.
Я стою, прячась за спинами взрослых, и слушаю. Рядом стоит мама, и нас окружают слуги и стража, но я чувствую себя одинокой и растерянной — совсем как осуждённый дракон.
Высокий, холодный голос разрезает тишину:
— Тилен из рода Дейр, ты совершил тяжкое преступление. Ты использовал свой дар во зло.
Рыжий поднимает голову, морщится и с заметным трудом произносит:
— Я не желал никому зла, благородный альгахри! Я просто знаю, что серые ударят нам в спину, а чёрные их поддержат! Поэтому я…
— …Ты подговорил пятерых молодых драконов из рода Дейр вступить в конфликт с серыми драконами из рода Ари, говоря, что нужно нанести «упреждающий удар».
Поникнув, рыжий отвечает:
— Да, это было моей ошибкой… я сгоряча истолковал видение как знак действовать немедля… чтобы Ари не уничтожили Дейр…
Я тру кулачками глаза. Мне больно и страшно, но я должна здесь присутствовать, весь род должен.
— Всё хорошо? — озабоченно спрашивает меня мама. — Не плачь, дитя, Тилен не пропадёт. Он будет жить в нашем замке, пусть и без прежнего почёта.
Всё, на что меня хватает — кивнуть. В горле стоит ком, мешает дышать, и я боюсь громко расплакаться и привлечь к себе внимание.
Никто не плачет. Даже совсем маленькие драконята на руках у матерей.
— Посмотри, куда тебя завёл твой дар, Тилен! — гремит альгахри. — Из-за тебя погибли молодые драконы — надежда рода, а видения так и не сбылись! Так ли хорошо ты прозреваешь будущее? Может, ты выдаёшь фантазии воспалённого разума за действительность?
В небе слышится угрожающее ворчание. Скоро польёт дождь, но альгахри ещё не закончил. В руках у него появляются родовые перстни, снятые с пальцев Тилена. Рыжий в отчаянии пытается разорвать цепи — знает, что будет, хочет обернуться драконом и улететь в небо, но это невозможно: металл зачарован.
— Тилен из рода Дейр, за то, что ты совершил, я, благородный альгахри Дейр-Каллан, приговариваю тебя к изгнанию из рода.
Я горько плачу, перед глазами всё размывается, но я знаю: мой отец уничтожает перстни своего старшего брата, чтобы показать, что тот больше не Дейр. А я чувствую, что это плохо и приведёт нас к беде!
