При упоминании о свадьбе, мне стало не по себе.
— Мне пора. Времени мало, — повел рукой, предлагая вернуться. — Так ты простишь меня?
— Бог простит, — ответила я напоследок, двигаясь в машину к Маку.
Парень терпеливо молчал.
— Что он хотел?
— А ты ревнуешь?
— Ты бы предпочла, чтобы я устроил разборки на кладбище? — злобно процедил парень, заводя мотор.
52
— Просто соболезнования. Знаешь, Мак…
— Называй меня полным именем, пожалуйста. Что за привычка сокращать все?
— Ты злюка. Высокомерный и набитый гусь. Такое ощущение что мажор тут ты, а не я. И ты мог бы хотя бы сегодня, в такой день оказать мне поддержку.
Слезы хлынули сами собой. Мне было обидно. Может я действительно все зря? Испортила жизнь себе. Маку. Довела отца. Если бы я хоть немножко притормозила со своими заскоками…
И не была бы тогда так одинока.
Закрыла лицо руками.
Внезапно поверх моих пальцев легли более теплые, крепкие и большие ладони Макара.
— Кристина. Прости меня. Я… я правда пытаюсь проявлять заботу. Просто не умею как надо. И вовсе никакого высокомерия я не испытываю. Я так воспитан. Сам собой. Мне чуждо проявление чувств напоказ. Машка сказала, что я слишком черствый. Не спорю.
Он замолчал, все это время поглаживая меня по голове, по рукам.
— Мы попытаемся с тобой наладить…нормальные отношения. — Я кивнула и потянулась за поцелуем.
Макар напрягся, но через пару секунд расслабился и коснулся моих губ. Сухо. Боязливо, словно я могла его укусить.
Удовлетворенная такой мелочью и пылким признанием парня, что он не испытывает отторжения ни меня, ни моей семьи, мы поехали в дом отца. Нам предстоял еще один ужин перед отъездом мамы и Карины.
Но и здесь не обошлось без колкостей и заноз.
Уж от матери я не ожидала.
— Летела на свадьбу, попала на похороны. Вы кстати, когда планируете дать моей дочери свою фамилию? — обратилась она к Макару.
Он помрачнел, задумавшись.
— Мама. Тебе не кажется это сейчас неуместным?
— Нам торопиться некуда, — строго ответил Мак, отложив вилку.
— Как это некуда? Да у Кристины скоро пупок на голову полезет, а ты говоришь некуда?! — она с изумлением уставилась на будущего затя, хотя до это лишь мельком бросала снисходительный взгляд. — Милая. Мы с папой пытались о тебе позаботиться. Теперь вся ответственность легла на мои хрупкие плечи.
— Лучше бы ты о Карине думала, когда ее твой пасынок насиловал! — громко дерзнула я, глядя на сестру. — А обо мне теперь позаботится мой муж.
Карина встала из-за стола и быстрым шагом выбежала на улицу.
— Нам с Кристиной торопиться некуда, потому что..
— Потому что тебе предстоит долго копить на свадьбу, достойную моей дочери, — практически выкрикнула она. Ее эхо разнеслось по столовой, дребезжа по стеклянным бутылкам отцовского бара, словно хрустальные палочки.
Я не выдержала такого унижения. День печали и скорби мать вывернула на финансовую сторону.
Дрожа от негодования и обиды, я последовала примеру Карины.
Поднялась в свою комнату.
Здесь все как было, но кажется совсем чужим. Два стола с косметикой, ломящийся от одежды шкаф, вешалки с дорогими эксклюзивными сумками.
Села на кровать. Глаза наткнулись на большое зеркало, перед которым я любила приплясывать, пока ищу подходящий лук на модную тусовку.
Сжала пальцы на чем-то невероятно мягком и нежном.
Под рукой на постели лежал скомкано мой платок от Версаче.
Этот платок мы купили с папой, когда впервые после его развода с мамой полетели в Италию.
— Ты безумно красивая, доченька, — папа осторожно повязал мне платок, повернув к зеркалу. Жаль, что вещи делают жизнь счастливее лишь на мгновение.
Прижав платок к лицу, я заплакала.
Мне та кего не хватает. Папочка. Что же я наделала. Это я во всем виновата.
Дверь в комнату тихо отворилась.
— Кристина, — парень бросился ко мне, возбужденно интересуясь. — Что-то болит?
— Нет. Мне просто грустно. Мне плохо. Мама, ты ее слышал? Господи. Как стыдно.
Наткнулась на настороженный взгляд серым глаз, с непониманием взирающих на мою истерику.
— Я не хочу быть как она. Ведь я даже ни на секунду не задумалась, а как мы будем жить? — Произносить сейчас вслух что боюсь оказаться вне своем классе, вне роскоши и лакшери было бы глупо. Макар бы тут же сбежал и посчитал бы круглой дурой. — Я не хочу портить жизнь ни тебе, ни ребенку. Думаю, еще не поздно избавиться, подскочила и бросилась к дверям, избегая смотреть парню в глаза.
— Что ты?! Что ты, малышка, — он принялся меня бережно поглаживать, по плечам. Ухватил за подбородок, беспорядочно покрывая мое лицо поцелуями. От внезапной нежности я расслабилась, потому что голова закружилась. — Ты не будешь как твоя мать, потому что ты намного лучше. Кристина, в тебе сейчас говорят гормоны. И обида на мамашку, Извини за грубость. Она конечно та еще стерва. Она уже пропитана этим дерьмом. А ты можешь измениться. Даже я могу измениться, если вы будете рядом. Я свыкся с этой мыслью. Хоть до конца и не верю. Ты… Я… Мы будем прекрасными родителями для нашего малыша.
Скользнув рукой по моей груди, спустился к животу.
Трепет окутал все внутренности. Я заплакала.
— В тебе целая жизнь. Наша с тобой. — Мак поднялся и снова возвысился надо мной большой непробиваемой скалой.
Теперь я знаю, что эта скала будет меня оберегать.
Мы слились в поцелуе. Сначала мягком, пробующем. Скорее успокоительном. Но прикосновения в груди Мака снова заставили меня испытать волнующее и бурлящее возбуждение.
53
Макар
Кристина потянула меня к кровати. Ее руки с жадностью изучали мое тело, словно паучьи лапки на попавшейся в капкан жертве.
Страстный бесконечный поцелуй быстро перетек в эротический обмен энергией. Пульс бьет в виски, сердце накачивает бешенный ритм. Все тело отзывается на ласки и прикосновения этой безумной.
Ее руки в моих штанах, крепко обхватили член.
Словно освободившись от канатов, связывающих мне руки, я с упоением прижался к ней всем телом, желая поскорее ворваться в ее нее.
Кристина с нетерпением наступала, пока я не споткнулся об кровать и не рухнул на нее спиной.
Блонди запрыгнула верхом на меня.
— Полегче, тебе нельзя так скакать, — мягко заметил я, обхватил ладонями упругую грудь, когда Кристина наклонилась к моим губам. — Давай не здесь?
