поверишь, — явно шокированный Павел Сергеевич, медленно садится в кресло, пребывая в своих мыслях. — Они готовы дать все показания.
— В смысле как? — Не понимаю я всей сути ситуации, которой так удивляется директор. — Какие показания?
— Лера, мы закроем это дело!
— Да подожди, я ничего не понимаю, — я подхожу ближе к директору и сажусь на стул возле его стола.
— Они готовы рассказать, кто виновен в обрушении дома, какой подрядчик занимался этим вопросом, кого они финансировали. Но условия такой сделки слишком странные.
— Какие условия? Они хотят защиты?
— Да, но это понятно. Еще они требуют, чтобы какое-то интервью попало в прессу и в эфир. Но…
— А я знаю.
— Ты знаешь? Что за интервью?
— А я знаю, я знаю! — Подскакиваю я и начинаю кружиться. Это мой победный танец! — Я знаю то, чего не знаешь ты. О боооже, какое приятно чувство.
— Лер, говори.
— Я знаааю. А ты не знаешь!
— Лера!
— Да что? Дай порадуюсь за себя.
— Говори, что за интервью.
— А вот все тебе скажи. И вообще, ты сам упрекал меня за то, что я опасными и бессмысленными делами занималась. А тут оказывается, что я все-таки помогла.
— Ты? Стой, подожди. — Подходит он ко мне и пытается остановить мое безудержное кручение вокруг своей оси.
— Я представилась журналисткой. Взяла интервью.
— Что было в том интервью? Что сказал тот человек?
— Да ничего особенного. Чего ты так напугался то? Он просто перечислил несколько построек, которыми занималась его фирма.
— Все?
— Да, это все. А что? Мало что ли?
— Понятно. Значит, он хочет вернуть репутацию.
— В этом же нет ничего плохого?
— Нет. Но это все время решение, оказывается, было так близко. Нужно было всего лишь предложить им повышение рейтинга и разглашение актуальности компании за сведения о виновнике, которого они покрывали.
— Паш, подожди, а если нет никакого виновника? Что если они хотят вернуть репутацию, но сами же виноваты в обрушении дома? Тогда мы сама сделаем им огромное одолжение.
— Это исключено. Данные давно проверены. Все права на строительства были переданы в третью фирму, они же только финансировали. Но на ту фирму мы выйти не смогли, а здесь все молчали. Кого они покрывали и зачем мы выяснить как раз не смогли. Но то, что совершенно разные фирмы задействованы в деле, можно не сомневаться. Я сам не раз проверял эту информацию.
— Но ты все равно в чем-то сомневаешься?
— Связаться с журналистами просто, но убедить их пустить в эфир скучную информацию о неизвестной фирме будет сложно. Это не те данные, ради которых будет тратится время и бумага.
— Может быть, я снова смогу помочь? Или ты все еще не разрешаешь мне заниматься этим делом?
— Лер, чем ты можешь помочь? Я не помню такого факта в твоей биографии, чтобы ты была хоть как-то связана с журналистикой.
— И как оно?
— Что? — Совсем ничего не понимает Павел Сергеевич.
— Узнавать о человеке что-то новое.
— Пока мне это не нравится.
— Вот! А ты еще что-то об отношениях говоришь!
— И я не отказываюсь. Но вернемся к работе. Как скоро ты можешь устроить встречу с журналистами?
— Зачем?
— Лер, ты уже забыла о на…
— Я не понимаю, зачем нужна встреча! Я просто скину все смской.
— Я уже начинаю сомневаться в правильности поручения тебе этой работы.
— Спокойно. Щас все будет.
Я жестами показываю директору сесть и успокоиться, а сама набираю Машке. Хоть она и уехала, но журналисткой от этого быть не перестала.
— Ало, Машуль? Привет!
Павел Сергеевич следит за мной и молча удивляется. Но я все вижу по его глазам. А еще, как я успела за ним понаблюдать, то когда он нервничает, то заваривает кофе и начинает пить его часто маленькими глотками. И сейчас именно тот случай. Ликование внутри меня становится все громче, прямопрорционально изумлению Павла Сергеевича.
— Привет, родная! Как ты? Все хорошо? — Слышу я Машкин радостный голос.
— Все отлично. Я тебе потом позвоню, поболтаем. А сейчас я по делу.
— Давай.
— Нужно, чтобы вышел небольшой репортаж в эфире об одной компании. Название и остальную информацию пришлю по почте. И в какое-то печатное издание это тоже нужно вставить.
— Лер, я, конечно, попрошу, чтобы этим занялись. Но ты же понимаешь, что…
— Это плохая затея и ничего не получится? — Перебиваю я подругу, опережая ее ответ.
— Да что ж ты за пессимист такой! Все получится. Но эфир будет скорее всего только утром.
— Хорошо, а что по печати?
— Тоже устрою, у меня есть хороший знакомый на том месте, — слишком мечтательно говорит она, как будто сильно принижая место в ее жизни этого просто знакомого. — Но все печатается хотя бы за неделю. Раньше вряд ли получится.
— Ладно. А можно получить что-то вроде образца или… ну пример какой-то. Вот чтобы человеку показать, что реально будет такой выпуск.
— Могу попросить сделать фотки черновика.
— Как быстро?
— У тебя сильно жмет время?
— Очень! Вот все горит.
— Слууушай… Нууу…
— Мань, я же поняла, что хороший знакомый — это на уровне симпатии. Может даже взаимной. Я твои интонации в голосе хорошо знаю.
— Лер, я тебе просто ничего не успела рассказать. Давай пока попридержи при себе это мнение, потом обсудим. — Слишком резко реагирует она. Неожиданно. — Вот точно ты со своим этим директором хорошая пара! Ты говорила, что он душный, а сама ведь такая же.
— Маш, ну ты чего? Я же по-дружески.
— Ага, конечно. По-дружески она… Никому ничего не говори! И сама об этом не думай!
— Да было бы о чем. Ты мне сейчас примерные сроки скажу, а об остальном я забуду ровно до того момента, пока сама не напомнишь.
— Присылай информацию. Черновик будет в течении десяти минут.
— Настолько скоро?
— Ты же сама сказала про симпатию, — ухмыляется подруга.
— Маша, ты лучшая!
— С тебя поездка ко мне в гости!
— У меня отпуск не скоро. — Тема разговора внезапно меняется, к чему я совсем оказываюсь не готова.
— А ты своего Павла Сергеевича бери с собой. Тогда это уже будет не отпуск, а деловая поездка. Кстати, как там у вас.
— Маш, неа, не сейчас.
— Он рядом?
— Ага.
Директор смотрит на меня, а я на него. И всем своим видом я пытаюсь создать впечатление, что разговор идет не о нем. Но Павел Сергеевич так смотрит, будто подозревает. И я на всякий случай кнопку громкости жму до предела, убавляя звук до минимума.
— А если я буду спрашивать, а ты просто отвечать “да” или “нет”? Или он может прям услышать?
