Мокей Данилович, не имею чести быть представленным вам, но наслышан о ваших доблестных делах! — сказал тот, низко раскланиваясь. В ином случае Скворников бы ответил, что сегодня у него не приёмный день, он спешит — нашёл бы подходящие слова, чтобы избавиться от надоедливого незнакомца, но тот сыпал и сыпал лестью, до которой городской голова был так падок.
— Я прибыл из столицы, и, знаете ли, служу в ведомстве… Вы же в своё время участвовали в комиссии, выступавшей с ходатайством о проведении железной дороги именно через Лихоозёрск! Я был ответственен за положительное решение сего вопроса! Да-да! И скажу в довесок, что именно благодаря вам, да-да, вам удалось изменить судьбу этого заштатного городка, сделать его таким благообразным! Многое, многое делается именно вами! Да хотя бы появление сего нового здания городской управы, банка, лазарета, а ещё стройка мостовой!
Мокей Данилович поправил закруглённые к верху усы, провёл по торчащей острым клинышком бороде, и усмехнулся:
— А сколько ещё предстоит сделать! Один ваш проект осушения болот чего только стоит!
Скворников недоверчиво насупился — а вот это уже странность! Да, у него была такая задумка — развитию территорий действительно мешала заболоченность. Но ведь он об этом только думал, даже в беседах с Еремеем Силуановичем об этом ещё ни разу не обмолвился — а тут раз, и какой-то приезжий господин выдаёт его мысли за известное дело!
— Не знаю, как вам даже ответить…
— А и не надо, не отвечайте! Я не хотел вас отвлекать от важных дел, да мне и самому нужно идти! Проездом, проездом в ваших замечательных краях, и так многое ещё предстоит сделать! Только, — и низкий человек в чёрном повёл похожим на клюв носом. — Хотел дать вам совет! Прямые дороги — не всегда самые верные! Иной раз, знаете, поспешишь — людей насмешишь. А то и разгневаешь до безумия! Вот если аккуратно так проследовать, окраиной, тихонько, то и хорошо. А по прямой, — и он зацокал языком.
— Простите, совсем не понял вас.
— И не нужно. Лучше помните мой совет. Он поможет спасти вам жизнь! И я даю его только потому, что за вами есть не только тёмные делишки, лучше меня знаете, кое-какое мздоимство, но и светлое тоже. Ведь подумать только — повесите язык прямо на плечо, и некому станет тут осушать болота.
— Это что же — угроза?
— Ни-ни, любезный Мокей Данилович, как можно! Ни-ни! Впрочем, вынужден откланяться!
…Скворников был уверен, что именно этот неприятный тип, который намекал, будто знал, что городской голова построил себе дом, обзавёлся многим добром путём не совсем честным, именно он промелькнул сейчас в зеркале!
«Что за жуть мерещится! Нет! Нужно немедленно ехать!» — и пошёл уверенным широким шагом к выходу, ударив дверью полицейской управы.
У парадного хода его ждали богато убранные сани. Возница чуть прикорнул, но, увидев, с какой злой решительностью городской голова разместился сзади, нервно поправляя полы шубы, тут же приободрился.
— Трогай! Давай немедля к Еремею Силуановичу!
— Ваше высокоблагородие, только ай момент! — нерешительно спросил возница.
— Чего ещё? Выкладывай быстрее!
— Я бы это, советовал нам, вернее, вам для безопасности проехать Марииными рядами, а затем там проулочком можно. И так выедем мы к…
— С чего вдруг такой крюк? Какая ещё безопасность? Что ты несёшь? Напился, что ли, тоже?
«Я-то — нет!» — хотел сказать тот, но смолчал.
Человек, что правил лошадью, в любом месте, пожалуй, первый, до которого доносятся слухи и новости. От пробегавшего мимо ошалелого мальчишки, который обычно разносил газеты, а во хмелю растерял их все, он узнал, что после пожара на винокуренном заводе небольшая группа зевак как-то сама собой переросла в большую толпу. И кто-то бросил идею, словно спичку в порох, что склады с хмельным товаром не тронуты огнём, и можно под шумок на фоне общей суеты и неразберихи немного и поживиться. Возница прикинул, что с той поры, как он допросил мальчишку, прошло уже не менее часа, значит, и народец там уже весьма напился лучшими коньяками и винами. Теперь высыпал на улицы, словно бисер, в районе пожарища, и настроен поди весьма лихо:
— Надобно бы нам объехать пожарище-то, ваше высокоблагородие. Подальше от него удержаться! Стороночкой так, мимоходочкой!
— Этого ещё не хватало, чтобы я — городской голова, и чего-то там сторонился! Кособениться не в моих правилах! Да я вообще последний, можно сказать, кто ещё готов и берусь тут за порядком следить! В отличие от других! А кто знает, может, завтра за всё за это сам царь нас спросит!
Возница вздохнул, чуть натянул вожжи.
— А спросит, так отвечу, где лично вот я, Скворников Мокей Данилович, городской голова, был в то время, когда некоторые! — он бросил презрительный взгляд на парадный вход полицейской управы. — В общем, поезжай, как тебе велено! Да мало того, ещё и непременно остановку у пожарища сделаем! Всё сам лишний раз посмотрю, проверю, как пожарные управились! Лишним не будет!
«Да, проверю, чтобы подробнее Еремею Силуановичу изложить, если тот пока ещё не в курсе», — уже про себя подумал он.
— Эхе-хе, воля ваша, только я преду…
— Ты забылся уж совсем, Прохор! Завтра же велю тебя сменить!
«До завтра вам ещё дожить нужно!» — хотел, но, конечно же, не сказал возничий городского головы, и сани помчались по мостовой, и скоро миновали перекрёсток, на котором ещё можно было повернуть к Марииным рядам, а затем проехать без приключений спокойными тихими проулочками до особняка…
* * *
Антон Силуанович не успел ничего понять — девушка ухватила его, и вместе они полетели в сугроб. Алисафья укрыла, прижала его сверху, и удары массивных ног прогремели там, где ночные путники шли всего мгновение назад. Шаги сопровождались уханьем, протяжным стоном, похожим на плач древесным скрежетом. Огромная ель, словно издав предсмертный крик, со свистом повалилась рядом с ними, и осыпала снежной пылью, будто накрыв серебряной волной.
Шаги и уханье удалялись, сопровождаясь громыханием новых поваленных деревьев.
— Что, что же это такое? — едва выдохнул Антон Силуанович.
— А вот на этот раз не что, а кто! — не сразу ответила она. Их заснеженные лица оказались рядом, и он почувствовал тонкий аромат — нет, это были не духи, но запах был свежим, тонким, приятным, манящим. Несмотря на происходящее, молодому барину стало хорошо, тепло и
