а, отворачиваясь, обсуждают и смеются. Я вёз её и чувствовал это. Я не знал, что ей сказать, чтобы она не была так скованна, как будто попала в другой мир. Она должна наслаждаться жизнью. Я решил начать с вопроса.
— Милая, скажи, что тебя беспокоит?
— Мне кажется, что все смотрят на меня, а, отворачиваясь, смеются.
— Никто не смеётся, а на тех, кто смеётся, не обращай внимание. Сейчас полно дураков.
— Сашенька, давай я сама покачусь, а то и тебя обсуждать будут.
— Не беспокойся, пусть обсуждают. Мне на это наплевать. Самое главное, ты со мной рядом.
Настя вспомнила слова Оли, которые она говорила в больнице, за пять дней до выписки. «Оля была права. — думала Настя. — Ему наплевать на то, что про него скажут. Какая же я дура. Боженька, прости меня за эти мысли».
Мы дошли до дома Веры. Она жила на первом этаже, так что я без проблем провёз Настеньку через пять ступенек. Дверь нам открыла Вера.
— Привет. — сказали мы с Настей одновременно.
— Привет, проходите в зал.
Мы прошли в зал, а Вера на кухню, там закипел чайник. Пройдя в зал, Настя увидела Галину Николаевну — маму Димы и тётю Веры. Настя, как и тогда, не знала, как смотреть ей в глаза. Чувство вины за смерть Димы усилилось. Я не знал этой женщины. Галина Николаевна, увидев Настю, подбежала к ней. Они обнялись и молча плакали. Наконец, Галина Николаевна, заговорила:
— Настя, как же так?
— Здравствуйте. Простите ещё раз меня за Диму. Это видно мне наказание.
— Не говори так, девочка моя. Ты ни в чём не виновата. Мне Вера рассказывала про тебя и Сашу.
— Кстати познакомьтесь. Саша, это Галина Николаевна — мать Димы.
— Очень приятно. Я Саша — друг Насти.
Тут зашла Вера с подносом в руках. Мы все сели на диван, а Настя осталась на коляске возле дивана, и начали пить чай. Настя не знала, с чего начать разговор, ведь она не ожидала, что здесь будет Галина Николаевна.
— О чём ты хотела поговорить со мной? — спросила Вера Настю.
— Я не знаю с чего начать. В общем я до сих пор чувствую вину за смерть твоего брата. Меня мучает, что я тогда не поняла его и не спасла.
— Настя, не мучай себя. Ты не в чём не виновата. Я думаю, к этому причастен «Чёрный», ведь только бог знает, о чём они разговаривали. Может, это он подтолкнул его к этому.
— Вы извините, Галина Николаевна. Вера, можно поговорить с тобой наедине?
— Конечно. Пошли в мою комнату, а тётя Галя и Саша тут посидят. Вы не против? — спросила она меня и Галину Николаевну.
Мы с Галиной Николаевной остались в зале, а они ушли в комнату Веры. Вера села на кровать, а Настя сидела в инвалидной коляске у кровати.
— Дима, — начала Настя, — оставил мне свой дневник, и там было прощальное письмо, где он…
— Если тебе тяжело говорить, не говори. Я поняла, где он прощался с тобой. Это я ему посоветовала завести дневник, чтобы он туда выкладывал свои мысли, так легче. Он мне тоже оставил прощальное письмо. Оно до сих пор у меня. Да, он тебя сильно любил. Приходил ко мне и рассказывал о своих чувствах. Писал стихи, кстати, они до сих пор у меня. Он посвятил их тебе.
— Прости, тебе ещё тяжелее говорить. Потерять брата — это очень тяжело. Можно почитать его стихи?
— Конечно, сейчас я их найду.
В это время мы с Галиной Николаевной сидели в гостиной, молча пили чай. Наконец Галина Николаевна прервала молчание.
— Настя с тобой счастлива, это сразу видно. Будьте счастливы всегда.
— Спасибо за пожелание. Я для неё всё сделаю, чтобы она чувствовала себя счастливой.
— А что врачи говорят? Она будет ходить?
— Увы, нет, но мы всё ровно с ней на это надеемся, ведь чудеса случаются.
— Да, случаются. Твоя любовь её исцелит, ведь любовь творит чудеса, а она у вас крепкая, это сразу видно.
Тем временем Вера нашли стихи.
— Держи, они твои. — сказала Вера.
— Я их не возьму, а просто почитаю, ведь это память.
Настя взяла первое попавшееся стихотворение, и начала читать:
«Первая моя любовь.
Гляжу каждый день на тебя,
И внутри, что-то происходит.
Может, ты судьба моя,
Ночью сон не приходит.
Ты смеёшься так звонко,
Вспоминаю смех по вечерам.
Боль в груди громче,
Прости, но слеза по ночам».
Настя прочитала стихотворение. Вера посмотрела на стихотворение и сказала:
— Это его последнее. Он написал его за два дня до смерти. Возьми его стихи.
— Нет. Я их не возьму. Пусть они будут у тебя. Я не могу их взять.
— Я всё понимаю. Ну что, пошли в гостиную, а то они нас заждались.
И они вернулись в гостиную. Мы с Настей ещё немного поговорили и пошли по домам. У подъезда Веры мы встретили Сергея. Он шёл с букетом роз.
— Привет. — сказал Сергей. — Рад видеть вас вместе и счастливыми.
— Привет. — сказала Настя. — Я вижу у тебя тоже всё хорошо. К Вере бежишь?
— Да. Кстати, у меня хорошая новость. Пятнадцатого марта состоится суд. Мы уже сообщили об этом Семёну Гавриловичу, он придёт. Давайте после суда соберёмся, отметим торжество справедливости.
— Хорошая идея. — ответил я.
— Я не пойду. — сказала Настя.
— Настя, без тебя ничего не будет. — сказал Сергей. — Ну что ты, пойдём, там будут все свои.
— Ладно.
Сергей пошёл к Вере, а мы пошли дальше, только я Насте не сказал, куда мы идём. Я хотел, чтобы Настя чувствовала себя раскованной на улице на людях, и не боялась, что про неё будут шептаться или смеяться. Хотел, чтобы Настя радовалась жизни.
Мы зашли в парк и пошли
