Не знаю, сколько я парил в неизвестности, но в какой-то момент наступил просто ужасный холод, а потом — в добавок к прежним неудобствам, меня еще и начало крутить всего…
Все мое существо мяло, сжимало и, в прямом смысле слова — плющило. Точнее всего происходящее можно было описать образным сравнением с воздушным шариком. Будто чьи-то сильные, не склонные к сантиментам руки, пытались вжать меня в куда меньшую по размерам, да еще и — ну не знаю — какую-то неудобную, не подходящую по форме коробку.
Однако стоило вспомнить не о сущности в целом — а именно о руках — как все тут же образовалось.
Сначала я почувствовал их, потом, отчего-то нос, губы, лицо и… еще через мгновение смотрел уже своими глазами. Ну или бывшими зрительными приспособлениями Дирка, хотя уже и не мог сказать, где заканчивается 40-летний Александр, а где — средневековый юноша Теодорих.
— О, да вы все здесь… — я хотел поприветствовать плотно набившуюся в мою палатку толпу, но смог выдать только что-то похожее на «бу-бу-есь…»
«Что за черт⁈ — о неожиданности меня охватил настоящий ужас. — Господи, ну когда же все это закончится…»
Но тут стоящий прямо напротив Паскаль, кивнул кому-то слева от меня, кого я просто не мог рассмотреть в этом положении, и чьи-то заботливые руки аккуратно приподняли голову, развязали узел на затылке и стащили один из моих собственных шелковых шейных платков, завязанных отчего-то на манер кляпа.
«Да что здесь творится-то?» — подумал не без паники, но еще секунду спустя из моего рта…извлекли какую-то серебряную штуку тонкой работы, и наконец-то появилась возможность говорить.
— Это что, мать вашу, сейчас было⁈
Мысль мне удалось проартикулировать куда понятнее, чем предыдущую. Разве что не обошлось без едва заметной шепелявости, но дальше все пошло куда легче.
— Я еще раз спрашиваю: это что за дерьмо вы здесь устроили?
Мой заместитель носил самую типичную прическу по военной моде, и вроде бы ничем внешнее не выделялся на фоне остальных ветеранов, но все-таки просматривалась в его невзрачном облике какая-то внутренняя сила. Обычно…
Однако сейчас он явно не находил себе места, хотя куда уж проще — это ведь мне вроде как бы должно быть пасмурно и неловко. Убедившись, что никто не торопится со мной заговорить, а большинство и вовсе смущенно переглядывается и отводит глаза, я решил не упускать психологически удачный расклад, и решил помочь окружающим с делегированием полномочий.
— Паскаль, слушаю тебя!
— Это была ладанка вашего оруженосца, освященная в Риме. Мы надеялись, что она защитит бесхозные плоть от…сил зла. Господин лейтенант, что с вами случилось? — неуверенно спросил мой заместитель в свою очередь, не торопясь впрочем, освобождать своего командира.
— Мне-то откуда знать, я думал, это вы сейчас расскажите…
— А что последнее помните?
— Ну как что⁈ Мы наконец-то покинули этот проклятый Потьер, сколько-то отъехали от него и заболтались с Феликсом о всякой ерунде… Потом стрелки заспорили, кто в нашем мире самый быстрый и начали перебирать небесное воинство… — задумчиво перечислял я.
Странно, но осознав, что осторожные подчиненные не торопятся меня освобождать — неизвестно для чего они успели надежно спеленать бессознательного меня — я вдруг понял, что и в самом деле злюсь.
Нет, при этом я отлично понимал, что повод беспокоиться у них был, но даже это их — теоретически оправданное сопротивление — вызывало во мне реальный гнев.
—…а потом, я не знаю, что произошло, но в следующий раз осознал себя в каком-то огромном доме из множества комнат, где жили непривычные мне, но в целом довольно заурядные люди. Еще некоторое время спустя, я с трудом смог выяснить, что в это странное место перенесло лишь мою душу, но не тело… Но сейчас не сомневаюсь, что вернулся, и что же я обнаруживаю? Воины, которыми я был поставлен командовать, и мои собственные слуги, спеленали меня словно пленника, и не спешат подчиняться… Это бунт?
Народ снова начал отводить взгляды, но этим все и ограничилось.
К этому моменту я успел обратить внимание на окровавленные бинты, опутавшие одну из моих ладоней и запястье:
— А это что? — шевельнув пораненной рукой, я с трудом не позволил вырваться гневу, вряд ли это способствовало бы пониманию, — мое тело пытали, жрали… Что тут вообще происходило?
— Простите, господин, это моя вина! — голос оруженосца раздался откуда-то слева, и стало понятно, что это именно он снял с меня платок и серебряный кляп.
— Если виноват ты, то почему тогда связан я?
Выдать подобное без иронии просто не получилось бы, и я вдруг с удивлением осознал, что мне и в самом деле происходящее кажется немного забавным. Нет, ситуация злила, но — как ни странно — казалась и смешной одновременно.
«Надеюсь, я хотя бы не двинулся…»
— Давайте, рассказывайте, что тут у вас было?
Приказ, не требующий меня развязывать, народу пришелся по душе. Через несколько минут я получил все главные подробности прошедших суток.
Выяснилось, что рота вроде и не бунтует, но фактически и не подчиняется. Ни шевалье де Шатонёфу, отчего-то собравшемуся доверить мое тело «для лечения» делегации горожан; ни тем, кто вместе с начштаба, решительно выступили против этого. Об экспериментах по изгнанию из моего тела бесов, или каких-то других отнюдь не ангельских сущностей, и о том, что признаки жизни в плоть вернулись лишь сегодня — на следующее утро после ритуала экзорцизма*.
Ну и, конечно, пусть это не было сказано прямо, народ поделился переживаниями на счет своего собственного неподчинения.
Все-таки остальные отряды хотя бы выполняли команды по охране лагеря, отказываясь лишь вмешиваться в спор вокруг моего тела, а вот аркебузиры, арбалетчики и несколько групп из других отрядов, угрожали напасть на людей де Шатонёфа, которых он присылал за мной.
— Неподчинение приказам единственного оставшегося лейтенанта, это и в самом деле очень похоже на бунт в боевом походе, за который герцог вас приказал бы повесить, но можете не переживать: я официально одобряю принятые решения! Я ведь и сам никого больше не подозреваю в чернокнижии, кроме встречавших нас горожан… Хотя убей меня бог, не могу даже представить, как это устроил, кроме них…
— А что именно происходило в Потьере, перед тем, как мы уехали оттуда? — смущенно спросил Паскаль.
— Сначала мы ели и пили. Не знаю — может, мне что-то и подмешали, но не могу и предположить, когда и что именно…
— Попробуйте просто подробно перечислить…
— Тот здоровенный кабан, не помню, как его зовут… — что возглавлял делегацию магистрата — после торжественного приема в мою честь, повел в хранилище показывать «кровь ангелов». Показал. После этого мы снова пришли в пиршественный
