крышами, а местами даже обвязаны ненужными трофейными щитами хищников. Кролли-дозорные, пусть и подмерзали, но находились в сухости, когда хищники жили как свиньи, в грязи.
Проверяя себя на прочность и концентрацию, остаток дня потратил на строительство двух внутренних казарм по обе стороны стен, а так же открытого навеса, где на дощатом полу, на затрафееных шкурах разместил хищников. Небольшие казармы с десятью двухспальными койками в каждой из них и маленькой печкой для обогрева, выглядели максимально простецки и засланы были просушенными над огнём, свежесрезанными травами. Поверх, прикрывали их немногочисленные ошмётки, имевшейся у нас в избытке, гоблинской одежды. Хорошо, когда твой народ, привыкший ко всякому, неприхотлив. Даже эти сарайные условия мои воины приняли как величайшее подношение и божественный дар. Ведь когда на улице было градусов десять или меньше, внутри температура колебалась от пятнадцати до четырнадцати, что с учётом животного меха и нерастопленной печи, казалось очень даже хорошим результатом. Тем более, когда сверху не капает, не нужно спать сидя или на земле, боясь, что тебе кто-то на ухо наступит. Возможность лечь и спокойно вытянуть ноги, оставалась неоспоримым преимуществом казарм перед другими «местами не столь отдалёнными».
Короче я, как и обещал, позаботился о будущих домиках для выр-выр, временно заселил в них кролли, а после, в очередной раз пообедав проклятой рыбой, с испорченным настроением отправился спать. И вроде день неплохой был и прожит не зря, собой и трудом своим гордился и был доволен. Но настроение всё равно находилось на уровне нуля. Едва однообразная, осточертевшая всё настроение портила. Хоть в петлю лезь, ей богу…
Так завершился второй день после отправки Кобо домой.
Утро я встретил жуя жаренную рыбу и косо поглядывая на трофейного, перемалывающего в своей клетке, траву пик-пика. Я не живодёр, люблю милых и пушистых существ, только… Взгляд мой зверьку ничего хорошего не сулил, точно так же, как и чувство, ставшей у меня поперёк горла рыбной кости. Клянусь, ещё один день на рыбной диете, и я сам себя голыми руками задушу.
— Кобаго… — Всё так же глядя на пик-пик, тяжело вздохнул, подозвал я здоровяка, собираясь спихнуть на него всю грязную работу. Заметив, куда я гляжу, охотник усмехнулся и тут же коварно произнёс:
— Будет сделано. Желаете его так же между всеми по-честному разделить?
Блять… на больное давит!
— Каждому, кто откажется от мяса пик-пик, сегодня двойной рыбный паёк, и по возвращению в деревню угощения из моих личных запасов.
Кобаго присвистнул.
— Не хило… это как вам так рыбка то не угодила. Не уж то испорченную кто подсунул?
На этот вопрос я не ответил и молча, отдав свою надкушенную рыбу Пом, словно серый кардинал одернув сшитый на скорую руку плащ, двинул обратно к своей лодке. Сегодня я не то что есть, я даже говорить о рыбе не имею ни малейшего желания.
Понимая, что сегодня моя скромная персона ещё в более худшем расположении духа, чем вчера, Семечко, дабы не слушать мой недовольный бубнёж, перекочевала в карман Хохо. Вдвоём они пообещали что-нибудь придумать и уже к полудню принесли мне тарелку с отваром странного цвета. То была какая-то полу магическая лабуда, сделанная при помощи силы феи и перемешенная с еловыми иглами и шишками. Вкус у неё, как и у всего в этом мире, оказался горький, но на удивление приятный и тонизирующий. Он помог отогреться, отвлечься от побаливающих, расцарапанных рыбными костями дёсен.
В общем, кое-как вернув себе расположение духа, краем глаза заметил, как снимает с бедного, ушастого красавчика шкурку Кобаго. Прости меня, милый пик-пик, либо ты, либо я… Жертва его и скорое приближение мясного ужина мотивировали ещё сильнее. Скрафтив очередную шлюпку, стал накидывать на неё деревянный каркас, для будущих стен и потолка, затем к нему приняся подвязывать щиты. Сила моя долго молчала, пыталась конкретно понять, что я хочу. Долго ничего не получалось, но к закату третьего дня, под далекий громовой раскат, магия созидания наконец-то сработала. По три весла с каждой стороны, щиты, как стены и крыша, а между щитами, узкие бойницы. Неприкрытой в лодке оставалась лишь карма, через которую в эту вундервафлю и будет происходить посадка.
Уже завтра первая команда, изучив особенности нашей Речной черепахи отправится на разведку реки. А я в очередной раз стану на шаг ближе к исполнению озвученных мною обязательств. Мы обязательно спасём выр-выр, а после, покорителями водных просторов, вернёмся домой.
Ужин выдался как никогда сочным, мясистым и вкусным. Я не ел этого пик-пик, а жрал! Аппетиту моему могли позавидовать даже самые голодные. Словно готовя специально под меня, Кобаго и Хохо оставили часть тушки на завтра. Когда я поинтересовался у них, мол, «неужели все отказались от мяса и оставили его мне», здоровяк усмехнулся, и когда женщина отошла, кинул взглядом в сторону Хохо.
— «Если шаман хочет есть мяса, значит он будет есть мяса, а остальные перетерпят». — Процитировал слова целительницы охотник. Вот она, настоящая женщина, всё для своего мужчины!
Едва не пустив скупую слезу, на вечер в покои свои пригласил одну лишь, только и ждавшую этого, Хохо.
С третьей, на четвертую ночь, словно предчувствуя что-то, нас дважды беспокоили блуждающие отряды разведчиков врага. Сначала они попытались подплыть к простой шлюпке, дабы попытаться её затопить. Пару рыкунов пристрелили у пирса, ещё двое хищников, нашпигованные болтами всплыли к рассвету у самой лодки. Цель на причале весьма доступная, и, если она мне для чего-то нужна, то хищникам непременно нужно это уничтожить. Вот оно, вражеское, примитивное мышление, с очень для меня мерзкими и неприятными последствиями.
В плотном утреннем тумане мы спустили на воду Черепаху. Погрузив в неё болты, оружие, вёдра на случай подтопления, дождались, когда туман начнёт рассасываться, и впервые без моего присутствия отправили команду в учебное плавание. На борту, тренируя в себе качества гребца и капитана, присутствовала Пом. Сегодня она, будучи главной в команде, учила Кобаго основам, пониманию движения на воде, а так же важности синхронного движения вёслами. Задача для них была поставлена простая: изучить истоки русла и её разветвление, о котором говорила Семечко. По возможности, испытать новый, тяжёлый арбалет, а так же защиту Черепахи.
Категорично, даже если это будет требоваться для прохождения к руслу, я запретил гребцам приближаться к берегам. «На абордаж» с земли их может и не возьмут, но какая-нибудь гнида точно додумается нырнуть в воду, подплыть поближе, а после, зацепившись за лодку, из воды начать ковырять в ней дыры. Потому любое появление в борту или днище повреждений, равносильно команде об отступлении.
Когда туман рассеялся, к берегу, поглазеть на наш новый, диковинный аппарат, выползло множество хищников. Несмотря на то, что вокруг Озёрного кипела работа, враг не торопился нападать. Пока мои лесорубы таскали лес, а му выкорчёвывали пни, превращая просеки в пригодные для строительства и посева в поля, рыкуны нарезали круги. Стучали зубами, даже кричали что-то на своём, полудемоничеком языке, который я не понимал.
Гогота слышно не было…
Враги настолько сильно умылись собственной кровь, что смех, улыбки, а быть может, даже и вера в свою непобедимость, напрочь стёрлись с их лиц.
— Матвеем, лодка исчезла из видимости! — Оповестил меня со стены Обба.
Это хорошо, значит разветвление русла достаточно широкое для безопасного прохождения Черепахи.
— Продолжай наблюдать. — Показав поднятый вверх большой палец, ответил я.
Бродя среди сложенных в стопку деревьев, я искал самое толстое, самое длинное, то, которое в дальнейшем станет хребтом нашей галеры. По размерам своим задумка моя была ни чуть не меньше, а быть может даже и больше первого моего дома.
Взгляд зацепился за древесного исполина, выделялся среди других он идеальной ровностью, шириной, а так же тридцати метровой длиной.
— Хорошее деревце… было. — Дожевав свою рыбную порцию вместе с Хохо, пожаловала ко мне Семечко. — Сто двадцать семь лет прожило. Покуда… ну да ладно. Хочу чтобы ты попросил Хохо на ужин приготовить суп из пик-пик. Крольчиха
