— Видишь — они отстраивают театр заново,— кивнул он, садясь рядом с сестрой.
Шарлотта взглянула в окно. По ту сторону площади темнела выгоревшая оболочка театра, и группы рабочих уже ползали по его останкам, как мухи по трупу.
— Это не слишком удобно, Эдвард. Мне кажется, лучше было бы нам некоторое время не видеться.
— Дело не терпит отлагательства.
— Я занята.
— Чем? Опять «разоблачение»?
— В Бермондси есть дама-медиум, которая утверждает, будто может силой мысли передвигать предметы, и поднимает в своей гостиной мертвецов.
— Ты думаешь, она шарлатанка?
— Предметы двигаются при помощи ниток, покойники — ее помощники в белых простынях и марле.
— А вот я недавно на личном опыте убедился, что ничему не верить так же опасно, как верить всему.
— Кончай разглагольствовать и объясни, зачем ты меня сюда вызвал.
Мистер Мун достал из портфеля пухлый конверт.
— Хочу попросить тебя об одолжении. — Он смущенно сглотнул и аккуратно разложил на столе пачку документов.— Мы с Сомнамбул истом тоже не сидели сложа руки. Пока ты гонялась за столовращателями, мы занимались моей навязчивой идеей.
— Хонименом?
— Ты знаешь о его матери? И о Филипе Данбаре — второй жертве Мухи? Обе исчезли. Бесследно растворились в городе.
— Люди постоянно пропадают.
— Я выяснил, что обе эти женщины стали известными фигурами в небольшой, но чрезвычайно богатой религиозной общине, называющей себя Церковь Летней Страны.
— Я слышала о них.
— Слышала? — изумился Мун.
— Глупое название, конечно же, но, судя по тому, что мне известно, они совершенно безобидны.— Она помолчала.— Полагаю, ты так не думаешь.
— Я подозреваю, что они не столь благостны, как кажутся.
— И что же навело тебя на эту мысль?
— Слишком много совпадений. Слишком много ниточек. Они связаны с Мухой, это несомненно. Их знак — черный цветок о пяти лепестках. Такой же был нарисован на его фургоне. Насколько я знаю, это практически символ их церкви. И еще Колридж.
— Колридж?
— Варавва передал мне его книжку «Лирические баллады ». Эта церковь, если она действительно церковь, основана, сдается мне, на его идеях.
— Эдвард,— вздохнула Шарлотта, словно говорила с любимым дедушкой, некогда энергичным и остроумным, а нынче впавшим в маразм.— Ты не должен верить ни единому его слову. Недаром в прессе его называют Чудовищем.
Мистер Мун побледнел и ничего не ответил. Шарлотта даже обрадовалась, когда официантка грохнула их кружки на стойку и с вызывающим видом двинулась прочь.
— Ты сказал, что тебе нужна услуга,— напомнила она, как только Эдвард сделал глоток для укрепления Духа.
— Я провел ночь в Архиве.
— Да ты там полжизни проторчал.
— Церковь Летней Страны — одна из богатейших организаций Лондона.
Шарлотта поджала губы.
— Уверен?
— Без сомнений. Они хорошо это скрывают. Мне пришлось перерыть кучу бумаг. Но след они все-таки оставили. Нужен только достаточно упорный человек, чтобы выследить источник денег.
— И что ты раскопал?
— То, что церковь финансируется практически одним спонсором. Корпорацией, которая называет себя... «Любовь».
— «Любовь»?
— Банкиры и брокеры. Какие-то толстосумы. Очень богатые и основные игроки в городе. Их полное название, хочешь верь, хочешь нет: «Любовь, Любовь, Любовь и Любовь».
— Звучит словно шутка какая-то. Мистер Мун не улыбался.
— Мы с Сомнамбулистом сходили в их офис. Он узнал это здание. Сказал, что видел, как в него входил Спейт, одетый в костюм. Причем вел он себя так, словно был там хозяином.
Шарлотта рассмеялась.
— Может, твой великан просто перепутал. Или выпил. Он похож на человека, который может надраться.
— Я не знаю человека более трезвомыслящего, чем Сомнамбулист. Кроме того, я не видел, чтобы он пил что-то, кроме молока.
— Тайна все сгущается. Представляю, в каком ты восторге.
— Ты что, не видишь — вокруг что-то происходит.
Шарлотта допила свою чашку и снова заговорила — спокойно и трезво:
— Я согласна, что тут есть нечто подозрительное. Так чем я могу помочь?
— Я нашел тебе работу в этой самой корпорации «Любовь».
— Очень предусмотрительно с твоей стороны.
— Извини. Времени мало.
— Как тебе удалось?
— Через Скимпола. У Директората есть свои способы. Шарлотта вздохнула.
— Чего ты хочешь от меня?
— Чтобы ты проникла в эту корпорацию. Нашла их связь с этой церковью. Выяснила намерения.
— Какие пустяки.
— Обо всем докладывай мне, о любой незначительной мелочи или не относящемся к делу событии.
— А ты что будешь делать, пока я буду всем этим заниматься?
— Нам с Сомнамбулистом придется заняться другим следом, но тебя я всяко не упущу из виду.— Мистер Мун достал из кармана визитку.— Вот адрес. Будь осторожна. Молю бога, чтобы ты не попала в беду.
— Беду? Какой беды ты опасаешься?
— Если мадам Инносенти права, нам осталось ровно три дня.
— Ты ей веришь?
— Я надеюсь, что это ошибка, но какая-то схема тут все же начала проявляться.
— Опять говоришь загадками,— раздраженно бросила Шарлотта.
— Я знаю,— пожал плечами Эдвард.— Но ничего не могу поделать.
Дэдлок поймал кеб, доехал до центра города и вышел посреди суматохи Пикадилли-серкус, этой Мекки сибаритов, охотников до развлечений и искателей девушек, с которыми можно весело провести время. Он не задержался отведать предлагаемых удовольствий, а направился прямиком к чопорному спокойствию Сент-Джеймс-парка, ухоженного оазиса, расположенного всего в каких-то минутах ходьбы от людской суматохи. Его клуб как раз граничил с указанным местом.
В Директорате уже несколько дней царила атмосфера тревоги. Призрак угрозы буквально витал в воздухе. Инцидент со Слаттери всполошил всех, а появление Грищенко добавило суматохи. Сегодня Дэдлок отослал «китайцев» — на сей раз, после раскрытия «Маккензи-Ку-пера», их осматривали куда тщательнее,— а Скимпол неуклюже побрел домой, мрачнее и неприятнее с виду вдвое больше обычного. С ним явно что-то происходило, однако за все годы, проведенные бок о бок в одном учреждении, человек со шрамом так и не научился сочувствовать альбиносу. Он вообще с трудом выдерживал общество тщедушного, вечно дрожащего и болезненного коллеги.
