с ним поздороваться. Спустя пару секунд мы поняли, что связь «Земля – Воздух» была налажена – пилот взял курс на нас. Мы смотрели на приближающийся к нам аппарат и улыбались, думая, куда же он повернет. Пилот не поворачивал. Он несся на полных ходах, в двух метрах над землей прямо на нас. Дима быстро сообразил и достал телефон. Буквально в полуметре над нашими головами пролетело это небесное корыто с тремя колесиками, которое как-то тут появилось. Мы все рухнули на землю и в полном восторге встали и начали орать ему в след. Наши глаза горели, проснулось что-то животное. Пилот пролетел над нами и спустя секунд 20 начал заворачивать. Потребовалось пару секунд, чтобы в голове смоделировалась дальнейшая траектория пилота. Еще пару секунд, и я точно понимаю, что надо сделать дальше. «Федя, готовь камеру», – отрезал я. Федя поймал мою мысль и отточенными движениями начал быстро забивать в камеру подходящие настройки. Я же быстро побежал к девятке и начал карабкаться на крышу. На счету была каждая секунда, так как пилот снова взял курс на нас. Мы решили попробовать создать кадр, причем такой, который вряд ли будет возможность когда-то повторить. Звук от лопастей становился все громче, что послужило нам в определенной степени таймером. Я встал на крышу, выпрямился и поприветствовал пилота своими распростертыми руками. Этот кадр Феде и удалось поймать. Этот кадр вы сейчас и наблюдаете. Не раз писал и еще не раз повторюсь: «Жизнь – удивительная и очень красивая штука». Плавящаяся реальность
ПЕТЯ
Я уже рассказывал, что для меня в тот момент начало значить слово «жара». Забудьте.
После истории с парашютистом мы неуклонно ехали к последнему городу Ирана в нашем маршруте – Бендер-Аббасу. Именно отсюда мы и должны были на чем-то уплыть в Дубай. Еще каких-то 400 километров, и все – предпоследняя стратегически важная точка достигнута. Фактически доехав туда, наша сухопутная часть до Дубая официально будет закончена, останется лишь морская.
Как всегда, мы наблюдали за двумя классическими тонами иранских закатов – лиловый градиентный цвет неба и темно-оранжевый цвет почвы и гор. Я сидел на переднем сиденье, Федя был за рулем, а Димка расположился на заднем. У меня снова стрельнула картинка в голове. Я спокойно достал камеру, хотел запечатлеть эти самые краски и моего близкого друга. Спустя пару щелчков я получил кадр, который очень люблю, – заросшее лицо Феди, те самые закатные цвета, силуэты гор в округе и маленький световой блик в его очках. Эта фотография очень хорошо отражает атмосферу тех времен – завершающийся день под рев движка нашей малышки и облегчение на наших лицах. Закат всегда влек за собой понижение температуры, поэтому каждый день мы старались всеми силами до него дотянуть.
И вот на часах 9 вечера, солнце уже село, мы все были в ожидании прохладного порыва ветра, но легче не становилось. Температура стабильно держалась на уровне 37 градусов, пот тек с нас так, как не тек никогда ранее. Одежда превратилась в мокрые лохмотья, привариваясь к телу и томно свисая на наших конечностях. Дима и я пытались избежать жары с помощью сна, но это оказалось просто невозможно. Сиденье, экран телефона, стекло – все, чего я касался, обретало мокрый след. Очки просто соскальзывали с мокрых носов моих парней. Слипалась каждая часть тела – волосы, задницы, передницы, даже борода! Мозги стали кашей, тело тратило все ресурсы на охлаждение. Основная задача – пытаться существовать в этих адских условиях. Нам надо было сохранять спокойствие и ехать до последнего рубежа, но организм просто требовал изменений вокруг. Все мы начали подозревать что-то не то, такого ведь раньше не было! После нескольких вариантов я посмотрел в приложение погоды и понял причину этого ада вокруг – влажность. При 37 градусах ее показатель был 82 процента. В этом не было практически ничего удивительного, мы были очень близки к Персидскому заливу. Если раньше при сухой жаре в 45–47 градусов мы мужественно держались и сохраняли рассудок, то при влажности в 82 процента крыша начинала немного ехать. Скажу вам так: если ад действительно существует, нам очень повезет, если там жара сухая.
Инопланетный закат и робот Федор
Интересный факт: обычно в день мы потребляли порядка двух литров воды. В этот день на каждого из нас ушло по четыре. Однако при таком огромном объеме жидкости каждый из нас сходил в туалет только по одному разу за целый день против обычных пяти раз. Вот вам заключение трех бауманских воспаленных умов. Тело потеет, чтобы охладить организм, выделяющаяся вода забирает излишки тепла и испаряется. Чем больше нагрев тела – тем больше воды необходимо для охлаждения, но даже с нашими четырьмя литрами в день воды не хватало настолько, что помочиться мы ходили один раз в день. И все бы ничего, но вот только влажность была 82 процента. Нагретому поту просто было некуда испаряться с наших тел. Кожу покрывал слой соленой липкой теплой жидкости, на которую легко крепилась пыль дорог.
Страшные условия, отсутствие информации о пароме, отсутствие Карнета, отсутствие денег транслировали мне истину – наше испытание началось. Эти 38 дней дороги привели нас к нему, оно лежало именно на этом отрезке пути. Абсолютная неизвестность впереди, неразрешимость вопросов, отсутствие ресурсов и плавящаяся реальность за окном – отчаяние и одержимость.
Читатель, я много обращаюсь к тебе в течение книги, но этот раз для меня особенно важный. Я расскажу тебе про себя то, что стало для меня очень важным открытием. «Бауманцы. Жигули. Дубай» был нашим детищем, моим детищем. Это то, во что я вложил все, что у меня тогда было: время, душу, деньги, дружбу, собственное здоровье и безопасность. Проект обрел для меня невероятную ценность, больше всего я желал его воплотить. Все это пробудило во мне именно одержимость. Я так яро хотел сделать то, о чем мы всем заявили. Но что мы заявили?
Если посмотреть со стороны физической, наше название характеризует схождение трех физических точек в одной: бауманцы на жигулях в Дубае. Не бауманцы, которые доехали на корабле до Дубая без машины, не девятка с бауманцами в Иране, а именно «БАУМАНЦЫ. ЖИГУЛИ. ДУБАЙ». Идея того, что любой человек, как и мы, может добраться до края света, должна была жить! Внутри меня бурлило стремление осуществить задуманное любыми способами и средствами. Это как огонь или жажда, которая являлась для меня очень сильным источником энергии.
