уж сюда подались. Токма у нас конь-то устал, не поспеем мы вслед.
Карницкий кивнул, попросил, чтоб сменили лошадь у елшанцев. Потом, при оказии, обратно вернут. А лакей приехал верхом, и Марчук сказал, чтоб его коня привязали к карете, а сам он сел к ним. Мол, поговорить надобно.
Стоило только эдакому поезду тронуться в путь, Карницкий стал думать, кто же этот неведомый иномирец из Елшанки? Языка он нашего не знает. Или знает? Ведь как-то понял, о чем толкуют ему мужики с вилами. Или не понял и спросил у чухейского грамотея? Так откуда тот ведает столько речей всяких? Бередскому его обучили, иначе какой он грамотей, чухейский его родной, а какой третий язык? Морданский или евсейский? Посох с камнем вроде похож на амулет, но зачем такой здоровый? Чтоб им как палкой дубасить? Или чужак хром? Может, он маг? Тогда лучше Паника позвать или другого мага из Белоцарска. Эх, надо было спросить, не видели ли у чужака ножа на поясе или иного оружия! Может, напроситься к ним в телегу? Марчук ведь не просто так отправил его поговорить с елшанцами, видать, думает отдать это дело ему, Карницкому, а самого Аверия больше Васюков волнует с его сгоревшими иномирцами.
Вообще в Старополье много разных народов: и чухеи, и талмуки, и мордане, и евсеи… Говорят, прежде они жили скученно, свои со своими, и бередский язык не знали вовсе, но когда начали приходить иномирцы, всё переменилось. Люди деревнями бежали от мора, от войн, от пугающих слухов, бежали, пока были силы, со скотом и невеликим скарбом, а потом оседали там, где им казалось спокойнее. Потому во всем Бередарском царстве нередко можно было увидеть деревни трех разных народностей, стоящих недалеко друг от друга, особенно вдоль рек. И зачастую сельчане не знали ни бередского, ни другого языка, кроме родного. Поэтому и нужны были грамотеи, чтоб хоть кто-то в деревне мог говорить с проезжими, читать уклады своим же, отчитываться перед барином или наместником.
— Ну, сказывай, с чего решили, что это чужаки? — внезапно спросил Марчук у лакея.
— Они по-нашему не говорили, — ответил тот. — Только и верещали, что чужаки да чужаки.
— Так они не говорили по-нашему или всё же говорили? Как поняли про чужаков?
— Дак ведь это… Я сам-то не видал их, уж потом мне пересказали.
— Говори, что знаешь.
Лакей, невысокий худой мужичонка лет под сорок, съежился под пристальным взглядом орденца. Адриан невольно подумал, что барин отправил именно этого холопа из-за его роста и веса, чтоб лошадь не утруждать, а может, он и вовсе посыльным служил. Таких обычно и берут в гонцы.
— Одежа на них обычная вроде, с виду сельчане. Да и говор напоминал чухейский, а по-нашему они знали лишь одно слово — «чужак». Люд васюковский не хотел их жечь, запихали в жарник и пошли к его благородию, чтоб тот отправил кого в Старополье, за вами. А барин был ну совсем не в духе, разбудили его. Потап уж говорил им, чтоб обождали, пока проснется сам. Да и не рано уже было, к полудню ближе. Разбудили всё ж, сказали о пришлых, а он возьми да и скажи, мол, сжечь надобно, а то мор пойдет. Ну и сожгли.
— Живьём? — ахнул Адриан.
Холоп отвёл-таки взгляд и кивнул.
— Долго кричали, — с неохотой сказал он. — Я сам слышал. Потом барину доложили, что сожгли, а он уже поел, размяк, говорит, мол, вот как я деревню спас и без всяких Орденов, и теперь они должны ему награду дать. Вот и послал меня. А что теперь будет? Ну, васюковским?
— А какая кара ждёт за убийство?
— Либо смерть, либо каторга, — лакей побледнел. — Да неужто? За чужаков-то? Вы и сами их жгёте и ничего.
— Мёртвыми жжём, — пояснил Марчук. — И лишь когда наверняка знаем, что чужаки.
Дальше ехали молча. Аверий просил останавливаться возле каждой почтовой станции, говорил со смотрителем, с конюшими, и лишь потом отправлялся дальше. А когда к вечеру доехали до развилки, сказал, чтоб повернули сначала в Пикшики.
Карницкий удивился, как и лакей, впрочем, быстро сообразил, о чём думал Марчук.
Едва они въехали в чухейскую деревню, как их окружили сельчане с вилами, косами и топорами, но выглядели они не столько злобно, сколько испуганно.
— Орден! — Марчук приоткрыл дверку и сразу показал знак. — Граничный орден! Где грамотей? Кто говорит по-бередски?
— Моя малясь, — подал голос мальчишка лет десяти-двенадцати. — Орден?
— Да, из Старополья. Отец где?
— Ушёл! Чужой взял! — ответил мальчишка, а потом быстро залопотал на своём языке.
Мужики опустили оружие, но всё ещё не успокоились. Марчук кое-как расспросил мальчишку, тот плохо говорил на бередском, и узнал, что грамотей и впрямь ушёл с чужаком. А потом пикшики послали двоих в соседнюю деревню, в Васюковку. Мальчишка научил их, как говорить «чужой».
— Карницкий! — вдруг сказал Марчук. — Возьми лошадь вот этого и скачи до станции. Пусть срочно шлют гонца в Старополье! Напиши запрос на мага в Белоцарск, да чтоб посильнее прислали. Или пусть Куликова шлют, тот хотя бы не дурак и не трус. И заодно доклад в Сыскной приказ об убийстве Васюковым чужих людей. Потом езжай в Васюковку, я там буду.
— Меня же барин убьёт… — простонал лакей.
Адриан кивнул, отвязал лошадь, сел верхом и поскакал до станции, благо та недалеко была, как раз на той самой развилке. Там он повторил слова Марчука, и пока готовили свежего коня для гонца, споро написал необходимые запросы с короткой запиской для командора отделения, ведь именно он будет выбивать для них мага.
В Васюковку прибыл, когда уже стемнело. Едва проехал первые дома, на всякий случай спешился и повёл лошадь в поводу. Деревня была невеликой, в одну улицу и два десятка дворов, а имение стояло поодаль, за высокой оградой. Хорошо хоть перед воротами кто-то торчал и держал свечной фонарь. Только так Карницкий и отыскал дом барина.
Его ждали, спросили лишь прозвание, потом встречающий крикнул, чтоб взяли лошадь, и повел его сразу в дом. Во дворе Адриан увидел телегу елшанцев и орденскую карету без коней. Значит, Марчук думает остаться здесь на ночь. Ну, оно и правильно. В такую темень ехать да по незнакомой дороге… Карницкий несколько раз останавливался по пути и вглядывался в развилки, чтоб
