Это временное войско Цвета заводило в тронный зал всех вытащенных из своих комнат и полураздетых драконов по одному. И оставляя ничего не понимающий народ прямо по середине, удалялись, чтобы встать в оцепление вокруг.
Последними завели Милику и Кириана. Оба были мрачными и злыми. А статуи и доспехи рыцарей тем временем встали в оцепление, не давая никому выйти из круга, всё ещё скандируя, что вот-вот произойдёт настоящее чудо.
Конти здорово перетрухал при виде своих родителей, но Радужный умоляюще на него посмотрел, без слов выпрашивая активировать главное действие. Поэтому вздохнув, смиряясь с домашним арестом, возможно и на несколько лет, сделал пасс рукой.
И тогда, так же как и много лет назад при рождении Семицвета, пол начал трещать и расходиться по швам, образуя огромную трещину, а из неё появлялась воронка из воздуха. Постепенно сходившая на нет, оставляя вместо себя небольшой пьедестал со стоящим на нём… яйцом.
Толпа, расступившаяся вокруг, заворожённо уставилась, как яйцо начинает трескаться и лопаться, а из него появились когтистые… синие лапки, пытающиеся выбраться наружу.
– Я не понял, – шёпотом протянул Конти, – а почему она Синяя?
– Да потому что ты использовал воздух, чтобы запустить катализатор чар, – отмахнулся от его вопроса, с небывалым любопытством и любовью смотря на то, как из яйца вылезает маленькая Синяя драконица.
Радужный не выдержал и взлетел с балкона, неуклюже приземлившись рядом с бывшим яйцом и затаив дыхание.
Маленькая Синяя драконица, наконец, сломав своё жилище, рассыпавшееся пеплом вокруг, открыла свои сине-голубые глаза и огляделась вокруг. И тут она заметила Семицвета.
– Папа! Папа! Папочка! – закричало это чудо, смотря влюблёнными глазами на Цвета.
– Чего? – вытаращил глаза Цвет, от неожиданности плюхнувшись на попу. – Жених вообще-то!
– Папа! Папуля! – всё гнула свою линию маленькая очаровательная Синяя драконица.
– Жених, жених, жених! – передразнивая её, повторял Цветик.
Рождённое чудо плюхнулось с пьедестала и радостно подпрыгивая, потрусило в сторону родителя, в поисках любви и тепла. Оцепеневший Радужный смотрел на это, как на самую большую в его жизни катастрофу… в которой, впрочем, виноват он сам.
Толпа, во главе с Мили и Киром, начала оживать, осознавая, что случилось. И что теперь вместо одного монстра, им придётся пережить двух. И желательно, выжить.
– Цвеееет! – закричал до ужаса злой голос Кириана Тъёрна. – Да как ты посмел?!
Радужный перепугался от этого крика и попытался заползти за Синюю, что было сложно из-за своих же размеров и того, что она ластилась к нему и пыталась заглядывать в глаза «папочке», мешая отступлению.
– Знаешь, дорогой, – смеялась тем временем Милика, – по-моему, он сам себя наказал.
– Этого мало! – повернулся к жене Чёрный. – Ты представляешь, каково нам будет с двумя мелкими проказниками? От резиденции ничего не останется! И так каждый год ремонт делаем, убирая последствия его шалостей!
– Ты преувеличиваешь, – покачала головой Золотая.
– О нет, малышка! – уже успокаиваясь, но всё ещё мрачный, поправил любимую. – Скорее преуменьшаю. Иногда вообще раз в несколько месяцев.
– Посмотри какая она очаровашка, – протянула Мили, протягивая руку к не обращающей на неё внимания Синей.
Но тут произошло неожиданное. Потому что Конти, запутавшись в шторе в попытке посмотреть поближе, громко шлёпнулся на попу, привлекая внимание народа, в том числе и своих же спорящих родителей. А уж когда его увидела Синяя, тут же начала жаловаться:
– Хозяин! Хозяин! Папа меня не любит!
– Конти!!! – заорал Кир ещё громче, чем до этого на Радужного.
А Милика только расхохоталась, а её муж тем временем выговаривал сыну:
– Я понимаю Радужный! Но ты! Посмотри, что вы натворили, – указал он на всё ещё держащих их в оцеплении статуй, продолжающих тихо скандировать о рождении нового чуда; на полураздетых придворных, жмущихся к друг другу и, наконец, Синюю, которая всё ещё играла в догонялки с «папочкой», жалобно поглядывая на хозяина.
Конти понурился от таких обвинений. А Милика, отсмеявшись, подошла к Киру и потянула его за руку и отвела с сторонку.
– Милый, ты же понимаешь, что Цвету просто одиноко, вот он и сделал себе… подружку.
– Неужели, – мрачный дракон не сдавался. – Надо было попросить собаку, вот бы и избавился от одиночества!
– Чёрный, – вскинулась Айрин, – а давай мы с Конти уедем, а вместо нас оставим тебе собаку!
Кириан понимая, что немного перегнул палку, подошёл к жене, обнимая.
– Прости, малышка, но ты сама должна понимать причину моего негодования.
– Понимаю, – вздохнула Мили, но как всегда встала на защиту своего любимого Радужного, – но пойми и ты! Цвету тяжело смотреть на нас. Видя, как бесконечно сильно ты любишь меня и нашего сына, как заботишься о нас и быть… одному!
Золотая посмотрела в глаза Чёрному, от чего тот поплыл… и успокоился.
– Ладно, – скривился он. – Но мы их накажем! И я не шучу, Сладкая Айрин!
– Конечно, дорогой, – широко улыбнулась Милика. – Но сначала хочу кое-что узнать.
Выпутавшись из рук любимого, подошла к Семицвету.
– Цвет, я всё понимаю. Но зачем было толпу нагонять?
– Ну так… – виновато закатил глаза Радужный, кажется, смирившись с Синей, которая обхватив лапами тельце «папочки» сладко зевнув, уснула. – Я думал свидетели. Свадьбу сыграем.
– Свадьбу?! – с восклицанием подошёл к ним Кир.
– Ну да… – протянул Цветик, посмотрев на новорождённую драконицу, и совсем по-человечески вздохнув, погладил её когтистой лапой по голове. – Но видимо силы не хватило и вот… расти ей ещё и расти.
Последнюю фразу он произносил уже почти с нежностью.
– Всё малышка! – повернулся Кириан к жене. – Я сдаюсь, ты была права, он сам себя наказал. Я спать!
Раздражённо развернулся и подошёл к статуям, жестом показывая им расступиться. Но у них не было такого приказа. Поэтому развернувшись, в упор посмотрел на Радужного, который сглотнул под этим взглядом и, мотнув головой, приказал тем расступиться, пропуская тут же воспользовавшегося этим Чёрного. Но уже на выходе повернулся и сказал.
– Конти! За мной! – и вышел из зала.
Ребёнок, понурившись, еле передвигая ноги, пошёл за отцом. Хотя его немного обнадёжило, что Золотая подмигнула ему, когда он проходил мимо.
– Вы все свободны! – сказала Императрица придворным, которые буквально убежали, шёпотом обсуждая, что надо бы уехать из резиденции. Навсегда.
