Остальных казаков, тоже порывавшихся буянить, быстро успокоили прикладами.
— Вы бы их хоть связали, — просипел я, поднимаясь на ноги.
Створки ворот, наконец, поддались настойчивым попыткам тарана вышибить их. Поручик Зябликов велел части солдат рассыпаться и палить через тын, чтобы прикрыть атакующих.
Когда пули хлестнули по окнам мы, с бревном наперевес, ворвались во двор. Какой то частью сознания, которая опережает мысли, я подивился, что в нас никто не стреляет.
Таран ударил в дверь трактира, сорвав её с петель. Первым внутрь ворвался поручик Зябликов со шпагой в одной руке и пистолетом в другой, затем, выставив вперёд примкнутые к фузеям багинеты, трое солдат, а следом за солдатами я.
Внутри, к общему удивлению, оказалось пусто. Ни Галани ни его товарищей. Только среди перевёрнутых столов и лавок, а так же мёртвых тел гулящих девиц, сидел привязанный к двум бочонкам с порохом однорукий трактирщик. Лицо его застыло в маске невыразимого ужаса. А по фитилю к одному из бочонков уже подбегал огонёк.
Поручик отшатнулся назад, издав нечленораздельный звук. И в это время огненный вихрь прыгнул на нас словно огромный яростный зверь. Яркая вспышка ослепила меня, непреодолимая сила подняла в воздух и выбросила через дверь обратно на крыльцо. На меня тут же обрушились горящие обломки, погребя под собой. Огонь жёг меня со всех сторон. Я, как мог, отбивался от него, крича от ужаса и боли, и не слышал своего голоса. Валивший отовсюду дым душил меня, и я вскоре потерял сознание.
Тем временем в городе царил хаос. Десятки казаков были схвачены и отправлены в острог. Но многим с помощью ножей и пистолетов удалось вырваться из ловушки, и они переулками и дворами пробирались к пристаням, где можно было захватить лодки и бежать из Астрахани.
Те ушкуйники, что в эту ночь гуляли в посаде, первыми оказались на берегу Волги. Стащив в воду две лодки, на большее не набралось людей, они отплыли в сторону Заячьего острова.
Однако большинство казаков были заперты за стенами Белого города. Они, собравшись в кучки, подкарауливали в темноте небольшие отряды солдат, конвоировавших схваченных казаков, нападали на них, забирали оружие и освобождали своих. Затем несколько таких кучек объединялись и пытались с боем пробиться через какие-нибудь ворота. Солдаты, как правило, успешно отбивали атаки разбойников. Уцелевшие рассеивались по дворам, в ярости убивая всех, кто подворачивался под руку. Город, за какой то час, превратился в настоящее адское пекло.
Солдаты быстро извлекли меня из-под обломков. Из пяти человек, ворвавшихся в трактир, я единственный уцелел после взрыва. Ожоги и ушибы покрывали всё моё тело. Было очень трудно дышать. Я всё время кашлял, пытаясь изгнать из лёгких обжигающий дым.
Командование ротой после гибели поручика Зябликова, принял один из унтер-офицеров. Он отдал приказ пожилому солдату отвести меня в дом воеводы.
На улицах было много людей. Мужики вооружились вилами и топорами, детишки жались к бабам, протяжно выли какие то старухи. Все спрашивали друг у друга, что за чертовщина твориться в городе. Только ответа на этот вопрос ни у кого не было. Одни говорили, что на Астрахань напал какой то неведомый супостат, другие утверждали, что на дом проклятого кровопийцы Волынского свалилось небесное тело, именуемое метеорит, а батюшка, стоявший в одном исподнем на паперти небольшой деревянной церквушки, и вовсе проповедовал, что пробил час божьего суда и начинается Армагеддон.
Широкие людные улицы вскоре кончились. Мимо потянулись глухие заборы по обеим сторонам узких переулков. Злобно брехали цепные псы.
Вдруг солдат насторожился. Невдалеке мелькнули быстрые почти бесшумные тени. Он усадил меня на завалинку, пробурчал что-то, и, сняв фузею с плеча, скрылся в темноте. Через некоторое время, словно из другого мира, до меня долетел звук выстрела и мучительный крик умирающего человека. Ещё через бесконечно долгое время надо мной наклонился коренастый мужик державший в руке топор, и имевший явное намерение зарубить меня. Но его остановил голос Дуньки Казанской:
— Обожди Осип. Это ж наш Васька Дьяк.
— И верно, — произнёс Осип, убрав занесённый топор. — Эка его разукрасили. Значит, знатно бился. Эй, Васька, ты меня слышишь? — Он помахал перед моим лицом рукой.
Я его слышал, но словно во сне, с трудом осознавая происходящее.
— Похоже по голове стукнули, — заключил казак. — Бросим его. Самим бы ноги унести.
— Нет, — отрезала атаманша. — Дунька Казанская своих в беде не бросает. Берите его под руки.
Я застонал, мысленно проклиная разбойницу за дурацкое благородство.
Двое ушкуйников подхватили меня и потащили к освещённым пламенем пожаров стенам Белого города. По дороге мне удалось незаметно выкинуть царскую бумагу, свидетельствующую о том, что я никакой ни разбойник Васька Дьяк, а тайный подсыл.
Очень скоро мы были у Кабацких ворот, где Галаня и ещё полсотни казаков, с ног до головы покрытые пылью и кровью, яростно бились с преградившими им путь к спасению драгунами.
Драгуны храбро отбивали атаки. Но из тёмных переулков появлялись всё новые и новые разбойники и тут же вступали в бой.
Наконец Галаня прорвался к офицеру и зарубил его своим ятаганом. Бой сразу утих, стороны разошлись, готовые, однако, в любой момент вновь броситься друг на друга.
— Уходите! — закричал атаман драгунам. — Вам незачем здесь умирать! Вот! Берите! Подели-те меж собой!
Галаня кинул драгунам туго набитый кошелёк. Те переглянулись, кивнули головами и отступили. Ушкуйники с радостным воплем распахнули створки ворот и подняли решётки. Путь к спасению был открыт.
Пока в Астрахани шли уличные бои, два шкоута, направлялись со своей стоянки в Ярковской гавани к Заячьему острову. Огней не зажигали, и один из них в темноте перевернул посреди реки какую то лодку. Когда вытащили из воды людей, оказалось, что это галанинские братки, те, что сумели ускользнуть из ловушки в посаде. Их тут же побросали в трюм и заковали в цепи.
Тем временем разбуженные казаки столпились на песчаном берегу острова, глядя на зарево пожаров. Никто не знал что происходит, но все понимали, что случилось что-то ужасное. Они в заворожённом оцепенении глазели на взметавшиеся над стенами города языки пламени, пока из темноты не возникла лодка, а в ней человек десять из тех, что утром уехали в город.
На берег выскочил десятник Иван Бобров.
— Что там за чертовщина? — бросился к нему Лёшка Кортнев.
— Волынский предал нас, — ответил тот. — Солдаты хватают всех подряд. Галаня наверняка уже в кандалах в остроге. Мы едва унесли в ноги. Скоро они и сюда доберутся!
— Смотрите! — испуганным голосом воскликнул один из казаков, указывая на реку.
Там из темноты выплыли угрожающие
