class="p1">Минометы бахнули еще раз, дали залп те штуки вроде ПТУР, собранные из «палок». Но ни один из выстрелов не достиг цели — вставшее стеной янтарное свечение поглотило их, только рябь пошла по его поверхности, да взлетели и опали фейерверки из белоснежных искр.
Защита работала, и нападение дрищей нам теперь не грозило.
— Ну и чудеса, братаны, — сказал Вася, пытаясь отчистить физиономию от песка. — Красота, да?
Я не мог с ним согласиться, зрелище наводило жуть, хотелось зарыться в песок, спрятаться, убежать в пустыню, к дрищам, которые тоже конечно не подарок, но в чем-то близки к нам… А это выглядело слишком масштабным, слишком чуждым, грандиозным, и я подумал, что для создателей полигона мы можем быть чем-то вроде мелких паразитов.
Интересно, как выглядит подсистема, отвечающая за уничтожение подобных созданий?
— Своих осмотрели! Раненые, убитые? — Цзянь говорил так спокойно, словно ничего странного не происходило, словно мы развлекались на стрельбище.
Но он был прав — какая бы чудовищная муйня ни творилась, командир должен делать вид, что все в порядке.
* * *
Через пятнадцать минут стало ясно, что мы ухитрились не потерять людей, но зато лишились двух из трех машин. Уцелел лишь тот пикап, который Ингвар загнал за дюну, другой сгорел от прямого попадания, третий близким взрывом перевернуло и покорежило.
— Мы все туда не поместимся, — констатировал Вася.
— Следующий патруль должен нас догнать, там места хватит, — Эрик повел плечами. — Скорее бы убраться отсюда, ух!
И на этот раз я был с ним согласен — чересчур неуютно было рядом с пылавшим периметром, рядом со светящимися громадами кубов. Свет восходящего солнца терялся в этом многоцветном фейерверке, оно казалось тусклым, и вроде бы вообще не светило, хотя грело ощутимо.
За нами на таких же трех пикапах следовало второе отделение, и оно должно было нас давно настигнуть, но пока никаких его следов мы не видели.
— И где они? — ворчал Цзянь, без толку крутивший верньеры радиостанции: эфир был забит хрипами и треском, включившаяся система безопасности фонила как несколько гроз. — Как сквозь песок провалились? Ладно, собирайтесь, двинемся так.
Нас в отделении уцелело пятнадцать человек, для одного пикапа — слишком много. Поэтому в кузов погрузились тех, кто втиснулся, ну а невезучим — по мнению командира — пришлось тащиться пешком.
Нечего рассказывать, что в их число попал и я.
Джип неспешно катил впереди, мы следовали за ним, и если бы не летевшая из-под колес пыль, было бы нормально. Даже спать не особенно хотелось, бой и то, что за ним последовало, встряхнуло нас так, что сонливость в испуге забилась куда-то в недра души.
Ветер после отступления дрищей затих, воздух очистился так, что я чуть не ли впервые разглядел на северном горизонте нечто вроде гряды скал, черных и бурых.
— Прямо курорт, — мечтательно заметил Эрик и почесал шею. — Эх, на море бы сейчас. Горячую девчонку под бок и коктейль холодный.
— Сейчас выбью тебе глаз, — пообещал Вася, финн с удивлением вытаращился на него, а я хмыкнул, вспомнил детский прикол про «размечтался одноглазый».
До северо-западного угла мы дошли без проблем, но дорогу на юг нам преградило нечто странное. Между периметром и громадой дредноута, по которому продолжали сновать молочно-белые и синеватые блики, обнаружилось облако из песка, в нем бродили вихри и сверкали молнии.
Ингвар остановил пикап безо всякого приказа.
— Пожалуй мы туда не поедем, — сказал Цзянь после небольшой паузы.
В эту штуку я бы не сунулся ни за какие коврижки,
— Что, если туда угодило второе отделение? — спросил Джозеф, шедший вместе с нами. — Что с ними стало?
— Лучше об этом не думать, — мечтательное выражение исчезло с физиономии Эрика. — Бррр…
Вихри были темнее самого облака, и время от времени у них появлялись отростки вроде рук и ног. Тогда они напоминали громадных людей без лиц, с головами в виде расширяющейся воронки.
— Разворачивайся, — велел Цзянь. — Попробуем пройти маршрут до конца.
Ну да, напрямую через полигон короче и быстрее, но сейчас, когда там все полыхает и светится, туда сунется только безумец. А наш комотделения, каким бы упоротым сектантом он ни был и как бы странно порой себя не вел, имеет в черепе думательную машину высшего класса.
Мы двинулись обратно, проехали место боя, где меж светящихся кубов выделялся тот, что с трещиной — мертвый и темный. Вскоре показалась башня, в которой прятались девчонки, и я с удовлетворением заметил, что снаружи по-прежнему никаких следов того, что в этом хранилище кто-то есть.
Может быть наши кавказские пленницы ничего не услышали и не заметили за толстыми стенами?
Башни не светились, в отличие от хранилищ прочих видов, зато они словно концентрировали ушедшую из мира ночную тьму, казались уже не темными, а иссиня-черными, как сердцевина грозовой тучи. Но все же они выглядели более-менее вменяемо на фоне прочего, особенно периметра, который то набирал яркость, то почти затухал, то начинал искрить. Длинные, в метр разряды вонзались в песок и шипели, точно масло на сковороде, и после них оставались черные оплавленные пятна.
Но при этом обычный забор не сгорал и не плавился, даже купаясь в пламени.
В одном месте мы прошли наоборот, участок длиной метров в пять, где никакого свечения не было, зато песок обесцветился и стал прозрачным, словно родниковая вода. Удалось разглядеть уходящие на глубину в пару метров столбы, бесформенные глыбы бетонных оснований.
Но мы быстро забыли про это чудо, когда стало ясно, что дороги вперед тоже нет.
Огненная стена лежала поперек маршрута, уходила на юг, отсекая нас от территории части. За ней виднелась диспетчерская башня, верхние этажи штабного корпуса, верхушки растущих вокруг него деревьев, до всего этого оставалось несколько сотен метров, но…
— Серов! — окликнул Цзянь с остановившейся машины. — Иди туда. Пройди насквозь.
Сердце мое екнуло.
— Чего замер? — комотделения смотрел на меня требовательно. — Это приказ. Вперед.
Я облизал пересохшие губы, поправил висевший на плече автомат, словно он мог помочь. Остался сбоку пикап, я поймал сочувственный взгляд Ингвара, ощутил на лице горячее дуновение, волосы на затылке встали дыбом так, что даже каска, мне показалось, колыхнулась.
Еще шаг, и меня словно ударили по лицу с размаха, не кулаком, а скорее ладонью. Колено уткнулось в нечто твердое, и я замер, будучи не в
