Кэнор. — Вообще не представляю, как у моего отца получилось не смеяться, когда я в свои шестнадцать лет пришёл к нему и сказал, что нашёл любовь всей своей жизни! — все заливисто смеялись, разговаривали и делились своими воспоминаниями из прошлого. А я решила уединиться на берегу Янтарной отмели. За мной увязалась Алекса.
— Всё в порядке, Кана? — осторожно спросила она, опёршись плечом о плакучую берёзу.
— Всё в порядке. Просто хочу побыть в тишине.
— Мне тебя оставить?
— Как хочешь. Ты мне не мешаешь.
— Тогда, может, хочешь поговорить? Например, о Ламиате…
— А что он? — смущённо заулыбалась я, а Алекса подсела ко мне на бронзовый песок.
— Между вами явно что-то есть… — ехидно улыбалась она.
— Ну, допустим, что есть… И что ты хочешь этим сказать?
— Вы вообще определились, что между вами? Любовь или непонятно что?
— А вот что между тобой и Кэнором? — начала нападать я.
— Ой, тут никаких серьёзных отношений нет. Мы всего лишь коллеги или даже хорошие друзья, но не больше, — рассмеялась Алекса.
— Из вас выйдет хорошая пара! — подтолкнула я её.
— Не говори ерунды! — она возмутилась и опять рассмеялась.
— Почему ты считаешь, что вы не можете состоять в романтических отношениях? Я же вижу, что вы друг другу симпатичны.
— Ну, понимаешь, на таких, как я, не женятся. С такими, как я, пьют, дурачатся, делятся печеньем и, возможно, секретами, смеются до боли в рёбрах, строят планы по захвату мира и… уходят к другим, — последние слова Алекса сказала с горечью в голосе.
— Тебя уже кто-то бросал? — осторожно спросила я.
— Да… Когда мне было пять лет, соседский мальчик стал играть с моей подругой, потому что я заболела!
— Алекса, это не в счёт! — возмутилась я.
— Когда тебе пять лет, это кажется трагедией, — так же возмущалась она. — Ну, от меня уходили в десять лет, в пятнадцать лет, семнадцать, двадцать… Со мной хорошо проводили время, а потом будто бы забывали.
— Я понимаю, все хотят быть особенными для кого-то.
— Ладно-ладно, давай закроем эту тему!
Мы вернулись в наш лагерь, и я села рядом с Ламиатом, взяв его ладонь в свою. Он лучезарно и нежно улыбался, как всегда. Была ли я особенной для него? Какие чувства он вообще испытывал ко мне?
— Из любви сложнее выйти, чем из запоя. Так что будьте аккуратней с этой штукой, ребята, — съязвил Кэнор.
— Кэнор, отстань от ребят! Ты со своими шутками иногда перебарщиваешь! — начала успокаивать его Алекса.
— А к шуткам стоит прислушиваться. В них порой столько правды! — не унимался он.
— Да уймись же ты!
— Мне не нужно повторять дважды, что делать. Я и с первого раза не буду слушать.
— Я думаю, нам стоит разойтись по палаткам, — вмешался Фирилл.
Лесную опушку стала освещать яркая луна. Её свет отражался в бескрайнем океане, рассеивался между ветками елей и берёз. Фирилл вышел на яшмовую отмель, чтобы окунуться в прохладных водах серебристо-синего океана. Аза-лоро поднялась на холм полюбоваться созвездием заячьей тропинки. Кэнор и Алекса прошли вглубь леса, наверное, чтобы обсудить что-то важное. Ламиат увлёк меня к себе и начал поглаживать мои руки, заглядывая в глаза. Казалось, он сжигает меня изнутри, снимает с меня кожу, оголяет мой разум и сердце. Всё казалось таким неважным и безразличным рядом с ним. Я хотела утонуть в его чувствах, и я тонула.
— Что будет, если я исчезну? — незаметно для себя я задала этот вопрос вслух полушёпотом.
— Я буду искать тебя, — так же прошептал мне на ухо Ламиат. Его дыхание обжигало кожу. По шее пробежали мурашки. Моё тело стало обмякать, а он, видимо, почувствовав это, подхватил меня на руки и понёс в палатку.
— Разве мы будем спать вместе? — мой голос был опьянённым.
— Как будто мы раньше не спали вместе, — задорно улыбнулся Ламиат. Он был абсолютно прав: в поселении мы иногда засыпали вместе. — Я не встречал души прекраснее твоей, — он продолжал шептать, укладываясь рядом со мной. Мы лежали и смотрели друг на друга. Ламиат гладил меня по волосам, зачёсывая прядь за ушко.
— Ламиат, что между нами?
— Кана, между нами любовь, самая искренняя и всепоглощающая.
— Ты уверен, что я твой особенный человек?
— Кана, ты мой смысл жизни, ты мой самый любимый плод вина, ты моя причина улыбаться! — он подвинулся ко мне ещё ближе. — Я люблю тебя, моя милая леди.
— А я люблю тебя, мой рыцарь.
Больше слов не было. Не было и мира вокруг нас. Всё взорвалось самыми яркими красками и перемешалось в эйфории. Теперь я была уверена: между нами были самые искренние чувства, полные доверия и волшебства. Нас окутала самая чудесная ночь; она веяла страстью, любовью и преданностью. Нежные касания, жадные поцелуи, тёплое дыхание, неистовые объятия — всё это сводило с ума, что хотелось кричать от избытка чувств. Да, я любила Ламиата с нашей первой встречи! Всё это время я любила! А теперь я не хотела потерять его. Засыпая в обнимку с Ламиатом, я прошептала лишь одну фразу: «Если я исчезну, ты будешь меня искать?». И я знала, что, конечно же, он будет.
* * *
Тепло. Поют птицы. Яркий утренний лучик солнца пробивается в нашу палатку и ослепляет, наполняя лицо жаром. Ещё жаром наполнял Ламиат, который умостился рядом со мной, растянувшись во весь рост. Я любила наблюдать, как он спит. От него веяло безмятежностью и спокойствием, будто время вокруг нас остановилось и убаюкивало, нежно шепча на ухо сладкие колыбельные леса. Я слышала щебет лесных птиц, журчание лесного ручья, шум пребывающих волн на Яшмовой отмели. По телу пробегались мурашки от новых ощущений. Казалось, что я получила какие-то новые сверхсилы. На самом деле никаких сверхспособностей не было. Была лишь бесконечная трепетная любовь. Теперь я знала точно: ради Ламиата я была готова пожертвовать своей жизнью.
Я лежала, перебирала тёмные, всё такие же мягкие волосы Ламиата и поглаживала его по жёсткой щетине, которая придавала ему мужественный вид. Он лишь только посапывал и хмурил брови. Я прошептала: «Доброе утро, мой красавчик». В наших ногах лежал Цунэ и тихонько фырчал и дёргал своим чёрным мокреньким носиком. Он сразу полюбил Ламиата и признал в нём своего. Я ещё немного полюбовалась на своих мужчин и, быстро одевшись, вышла из палатки. Вокруг не было ни души. Возможно, ребята ещё не проснулись, а, возможно, разошлись и ждут нас. Я вышла на берег, чтобы умыться и привести себя в порядок. Вдали я увидела опять сражающихся Алексу и Кэнора. Ничего не могло отвлечь
