Он открыл ту самую коробочку с сердечком и подумал, что никто из её семьи не захочет принимать такого пустякового наследства. Если бы Эмма оставила старинные часы или пианино из красного дерева, они бы боролись за свою долю. Что ж, не очень-то весёлая идея для его колонки. В коробочке лежали всякие безделушки и бумаги. Хранилась и вырезка из газеты «Пикакский пустячок». наверное семидесятилетней давности:
ОТПРАЗДНОВАНА СВАДЬБА
Эмма Хаггинс и Горацио Уимзи из Блэк-Крика сочетались законным браком в церкви Мусвилла, в воскресенье в четыре часа дня. На венчании присутствовали шесть человек. В церковном приделе были поданы прохладительные напитки.
Среди безделушек были монетка в пять центов с бизоном и пении с профилем Линкольна, крошечный медальон, синяя лента, которой Эмму наградили на ярмарке за самые вкусные домашние консервы, тонкое ожерелье с несколькими гранатами, причём одного не хватало, чей-то зуб, не иначе молочный зуб её первенца.
Коты покинули насиженные места, дабы понаблюдать за происходящим. Они чуть не извивались от нетерпения, видя, как Квиллер перебирает содержимое сумки Эммы.
В сумке лежали обычные школьные тетради (в них Эмма вела дневник) и куча рукописей на линованной бумаге, и коты ждали, когда Квиллер по своему обыкновению начнёт им читать вслух, – они с уважением относились как к книгам, так и к рукописям.
– Вот это и есть, – торжественно произнёс Квиллер внимавшим ему слушателям, – литературные труды простой женщины, которая окончила учительский колледж, работала в школе и вышла на пенсию, чтобы помогать своей семье. Она никогда не забывала, как надо правильно писать слова и ставить знаки препинания Она обладала стилем, и ей, безусловно, очень хотелось писать.
Порывшись в рукописях, Квиллер нашёл рассказ, озаглавленный так: «Лицо у моста». Внизу была приписка: «Эта история произошла на самом деле, и я часто рассказывала её своим детям. Они всегда пугались».
– От этого рассказа ваши усы закрутятся в колечки, – пообещал он котам и стал читать вслух:
ЛИЦО У МОСТАЯ жила в фермерской семье, когда начала работать в школе, той самой, рядом с Блэк-Криком, и мне приходилось каждый день проделывать три мили в любую погоду. Я всегда выходила рано, потому что мне надо было развести огонь в печке, заправить лампы керосином, очистить их от копоти и подмести пол.
Как-то рано утром в конце ноября, когда на поля выпал первый снег, я отправилась в школу. Стояла кромешная тьма. Через речку был переброшен деревянный мост, и Боже, как я всегда боялась идти по этому мосту. В то утро я едва ступила на него, как увидела зрелище, от которого у меня затряслись коленки. На дальнем конце моста в воздухе парил какой-то небольшой круглый объект. Я стояла разинув рот, а это существо подплывало всё ближе, слегка покачиваясь. Я хотела повернуться и бежать но ноги у меня словно приросли к земле. И вдруг я поняла, что это – ЛИЦО, без туловища, просто белое лицо! Оно начало издавать звуки, что-то вроде: «У-у-у! У-у-у!»
Я попыталась закричать, но не смогла издать ни звука. Потом ко мне потянулись две белые руки: «У-у-у!-У-у-у!»
Белое лицо всё приближалось, и я чуть не упала в обморок, как вдруг догадалась, кто это, – служка при нашей церкви. На ней была чёрная накидка, а на голову был накинут чёрный платок. Девушка просто пыталась убедить меня, что не надо ничего бояться. Она была глухо-немая.
Квиллер довольно разгладил усы. Такое понравится читателям, тем более что это произошло на самом деле, здесь, в Блэк-Крике. Возможно, тот мост сохранился до сих пор. Квиллер с возросшим интересом углубился в рукописи. Здесь имелись рассказы о том, как на сына Эммы напал рой диких пчёл, о том, как двоюродный брат Эммы затянул ей руку между валиками выжималки, когда стирали белье. Здесь были местные легенды, всяческие истории о шахтерах и лесорубах и рассказ о Панкин, кошке, которая скреблась под дверью.
Квиллер уже представлял, каким успехом будут пользоваться эти рассказы. «Всякая всячина» может помещать их в специальном разделе под именем Эммы на второй странице, рядом с колонкой Квилла. А он напишет предисловие к каждому рассказу. Наверняка Арчи Райкер захочет опубликовать эти истории – у читателей очень высок интерес к тому, как жили в старину. Если Фонд Клингеншоенов издаст рассказы Эммы отдельной книгой, то на вырученные деньги можно будет учредить стипендию её имени, если, конечно, не вмешаются наследники. Хасселрич придётся с ними разобраться.
– Если мы издадим книгу, то эта милая старушка запрыгает от радости в своей могиле, – вслух рассуждал Квиллер, – и я надеюсь, её бесчувственные родственнички искусают себе локти от досады.
Квиллер продолжил чтение, и чем больше он читал, тем легче становилось определять ранний период творчества Эммы и поздний. В старых рукописях бумага пожелтела и чернила поблекли. Более поздние рукописи были написаны рукой, которая уже начала дрожать то ли от возраста, то ли от неуверенности.
Одна рукопись невыгодно отличалась от остальных. Очевидно, Эмма написала её тогда, когда уже жила в доме престарелых. Почерк читался с трудом, и писательский талант был не столь ярок. Рассказ назывался «Семейная трагедия», но он не представлял собой ничего, кроме простого перечисления фактов, причем совершенно неокрашенных эмоционально. Квиллеру не хотелось читать этот рассказ вслух.
Мой муж был фермером. У нас было четверо сыновей и одна дочь. Звали её Вайолет. Вайолет могла бы сделать себе хорошую партию, но она влюбилась в неотесанного грубияна. Братья умоляли её не связываться с ним, но она и слушать не хотела, поэтому отец отказался от неё. Муж Вайолет так и не построил ей хороший дом. Они жили в какой-то лагуге. Их маленькая дочка ходила в лохмотьях. Мои сыновья и муж не разрешали мне навещать её. Я видела внучку только тогда, когда выглядывала из окна школы. Через учителя я передала ей немного одежды. И вдруг девочка пришла в школу вся зарёванная. Её мама лежала дома вся в синяках. Учитель позвонил шерифу. Он арестовал мужа Вайолет за то, что он бил её. Но этот грубиян недолго пробыл в тюрьме. Вайолет ждала ребенка. Она умерла при родах. Старшая девочка должна была смотреть за домом и нянчить ребенка. Учитель сказал, что однажды ночью она превратилась из девочки в женщину. Об этом ходило много сплетен. Младшая девочка тоже обещала стать красавицей. Я знала, что происходит нечто ужасное. В двенадцать лет эта девочка застрелилась из ружья. Я молила Бога, чтобы он покарал их отца. И Господь услышал мои молитвы. Его придавило откидным бортом грузовика. Он умер.
Квиллер сразу бросился звонить владельцу магазина, который через свою жену приходился родственником семье Уимзи. Он задал Сесилу прямой вопрос.
– Да, – ответил тот. – Маленький Джо – внучка Эммы. Её настоящее имя – Джоанна. Джоанна Трапп. Она не поддерживает отношений ни с семьей Уимзи, ни с семьей Хаггинсов и предпочитает держаться особняком. Я не знаю почему. Мы никогда не подавали ей повода для обид. Все родственники сочувствуют ей. Это очень грустная история. Но я слышал, что Джоанна – хороший водопроводчик.
