Книга Алуим - Виталий Иконников

Чувствую, после этих слов Мальвина на меня сорвётся.

— Нет, родной, — мило улыбается. — Иначе бы ТЫ тут сейчас не сидел.

Берёт бутылку, сама разливает вино. Я потихоньку поедаю холодец. Он реально хорош. Пристально глядя друг другу в глаза, мы чокаемся. Между нами явно что-то происходит. Я не стремлюсь завладеть её телом, она не стремится меня использовать.

— Выйдя без косметики и в халате, ты не побежала краситься и переодеваться. Мне это понравилось.

— По глазам увидела, что ты не шары подкатывать пришёл. И пожалела.

— О чём?

— Не о чём, а тебя, мой милый. Мы, женщины, всё любим изменять. Постоянно. Причёски, шмотки, убранство дома. И особенно мужиков. Правим их внешность, корректируем действия, подавляем старые привычки и навязываем новые. А потом либо хвалимся результатом перед подругами, либо ноем, что мужик уже не тот, каким его полюбили. Это две стороны женской сущности, их не выпаять из схемы. Единственный выход для мужиков — полностью игнорировать наше мнение. Но когда вы западаете, то автоматически ставите подпись, даёте согласие меняться. Я же вижу, что нравлюсь тебе. И дело не только в моих глазках и заднице. Поэтому и не хочу сближаться. Я не хочу тебя менять.

— Слишком издалека ты зашла, чтобы в симпатии мне признаться.

Мальвина встаёт, с улыбкой качая головой:

— Принесу ещё холодца.

Поправляет халатик, забирает со стола пустую тарелку и, виляя бёдрами, идёт к дому. Изящно, сексуально, и при этом так естественно. Свободно. Белый ромбик, чёрный ромбик, белый ромбик, чёрный ромбик. Исчезает в дверном проёме. Думаю, сейчас Хамадиши произнёс бы какую-нибудь пошлую, колкую фразу. Подстрекающую или, наоборот, отталкивающую. Он умеет. У меня тоже иногда получается, но я не стану пытаться.

«Не хочу тебя менять».

А я бы хотел изменить Мальвину? Приручить тот огонь, что всегда горит в её глазах? Сделать покорной, податливой?.. Нет, вряд ли. Глупые мысли. Да она и так другая. Не такая, какой старается себя показать. Хорошая. Просто изначально никому не доверяет. И правильно делает. При первичном знакомстве мы все всегда в масках.

Возвращается. С новой тарелкой холодца и ещё одной литровой бутылкой вина. Похоже, мне действительно рады. Халатик сменился на чёрные спортивные штаны и красную кофту — воздух становится прохладней. Макияжа нет. Кривит губы влево, пряча улыбку, вызванную тем, что я внимательно разглядываю её лицо. Разливает нам вино из первой бутылки, берёт кружку:

— За тебя, собутыльник. Ты первый мой гость за последние десять лет, — делает глоток.

— Приятно видеть тебя хозяйственной и домашней, — выпиваю до дна.

Но тут огоньки в глазах Мальвины превращаются в куски льда. Небрежным движением она ставит кружку на стол.

— Вставай, ты уходишь! — тон резкий, грубый.

— Что такое?

— Ничего. Вечер окончен.

— Да в чём дело-то? — непонимающе спрашиваю я.

— Ты кого во мне увидел?! — выражение лица Мальвины стало совсем чужим. — Это твоя блондинка домашняя и покладистая. Решил, что и меня приручил?

— Я просто похвалил. Это комплимент, а не оскорбление.

— Похвала нужна тем, кто хочет выслужиться!

— Да ты чего завелась-то? — поднимаюсь из-за стола. — Хорошо же сидели.

— Хорошего понемногу.

— И тебя никто не принуждал быть гостеприимной. Сама так решила.

— Значит, ты плохо на меня влияешь. Уходи!

«Как же она меня бесит!»

Злость пульсирует в голове в ритм басов, льющихся из открытых дверей Дома культуры. В три глотка допиваю бутылку, плачу пять гривен на входе и прохожу внутрь, где в самом разгаре идёт пятничная сельская дискотека. Десятка три малолеток, откровенно пьяные, дёргаются под уже ставшую классикой композицию Dj Azik — «Asia». Девочки задирают футболки, делая из них топики, парни и вовсе раздеты по пояс — в клубе невероятно жарко и душно. Плевать, я скоро тоже разденусь и пущусь в пляс, вот только поздороваюсь с ди-джеем. Подстраивая шаг под ритм музыки, иду в другой конец помещения, где за длинным деревянным столом, в наушниках, клацая что-то в ноутбуке, сидит Дима — сын заведующей. По обе стороны от стола стоят большие чёрные колонки, выдающие мощный звук, провоцируя меня показать класс всем этим деткам. Под столом лежит стробоскоп, мигающий четырьмя разными цветами — красным, жёлтым, зелёным и синим — в определённой последовательности. Вспышки яркие и раздражают моё величество. Хочу ногой разбить пару фонарей.

Час назад я пил водку. Да. Вот так. Встретив в сельском магазине компанию знакомых парней, гневно обсуждающих результаты правления Януковича, я купил большую бутылку «Хортицы» и присоединился к ним. Частично зная от бабы Лены основные проблемы, мне не составило труда влиться в атмосферу коллектива. Запивали мы томатным соком, кто-то притащил из своего погреба трёхлитровую банку. Продавщицы не возражали, ведь водка и стаканчики были куплены у них. Под быстро разлетающуюся по желудкам «кровавую Мэри» разговор сам собой перекинулся на женский пол. Местный аналог нашего дворового Санька назвал всех женщин стервами, и я тут же почувствовал себя как дома. Ударив кулаком по столу, я сказал, что он чертовски прав, обнялся с ним, и попросил продавщицу принести ещё бутылку. То недовольство, которое вызвала в душе Мальвина, нужно было обязательно заглушить, иначе кого-то заглушат мои кулаки.

«Признаёшься в любви, а через минуту гонишь. Да что ты о себе возомнила?!»

— Почему бабы такие бабы? — задался я серьёзным философским вопросом. И тут же получил исчерпывающий ответ:

— Потому что бабы.

Компания оказалась весёлой, но слишком статичной. Они не хотели никуда дислоцироваться. Мне же не сиделось на месте, поэтому я взял пару бутылок пива и пошёл в сторону Красноармеевки. Далеко уйти не получилось, ведь на пути стоял Дом культуры. Музыка увлекла меня.

Здороваюсь с Димой и, крича ему в ухо, прошу вырубить стробоскоп хотя бы на пять минут. Он соглашается. На танцпол падает ночь. Раздаются восторженные возгласы еле различимых теперь силуэтов. Колонки льют звук, в голове всё начинает кружиться. Я кусаю губу и смотрю в дальний конец зала. Мне вспомнился момент, когда два месяца назад мы с Мальвиной мимоходом были здесь, пытаясь скрыться от Пуха и его парней. В подмышке кольнуло, организм напомнил о событиях того вечера.

«Любишь играть, стерва? Учти, я отыграюсь».

Закрываю глаза и отдаюсь волнам музыки. Сознание отравлено злостью, организм отравлен водкой — самое время для танца. Трек Claude Vonstroke — «Who’s Afraid Of Detroit» (Stanton Warriors Remix) растворяет меня в пространстве, делает пластичным. Начинаю сливаться с этой незамысловатой, но такой цепкой мелодией. Тут кто-то хватает мою