Отщепенец все так же рыдал над собственноручно уничтоженным диском. Рыдал, потому что действие «квази», которым он питался уже столько времени, наконец кончилось. Мир стал серым, темным и слишком быстрым. В тело вернулась прежняя слабость и боль. И страх. Он даже не дернулся, когда несколько серых теней подняли его под локти и отнесли к вертолету. Вертолет опустился на крышу. Когда? Алекс не знал. Не помнил. Как-то не до него было.
Чья-то фигура заслонила светлеющее небо. Сквозь кровавые слезы Алекс увидел одетого в дорогой костюм японца. Не старого, но и не молодого. Японец встретился взглядом с Алексом и замер, словно изваяние. Просто стоял и смотрел. И Алекс смотрел в эти глаза, пытаясь рассмотреть в них приговор, обещание забыть о его существовании, отсрочку или даже приказ прыгнуть с крыши. Пытался и не мог увидеть ничего. Только пристальное внимание. Так себя чувствует клетка, маленькая растительная клетка, когда ее подкрасят красным и положат на стеклышко микроскопа. Большого сложного микроскопа. Наверное, ее тоже одолевает такой же религиозный трепет от того, что на нее сейчас смотрит несравнимо более сложный организм, для которого смерть или жизнь одной клеточки не имеет никакого значения. Или имеет? Чего ты хочешь, клеточка? Кем ты будешь, клеточка? В чьем теле ты будешь, клеточка, когда все свободные клеточки пропадут и будут втянуты в тела сложных организмов?
Алекс отвернулся. Он не любил слишком долго вглядываться в глаза смерти.
Донеслась отрывистая речь. Возле вертолета что-то коротко свистнула остро отточенная сталь, и донесся звук льющейся жидкости. Такой плотной и чуть тягучей жидкости, которой у каждого человека около пяти литров. Потом раздался тупой стук. Голова Отщепенца откатилась недалеко от его тела. Алекс даже не посмотрел туда… Он поднял голову только тогда, когда его обдало ветром от работающего винта и смрадом выхлопных газов.
На крыше он был один. Живой.
Почему-то хотелось смеяться. Но это было слишком больно. Ничего, пройдет…
Алекс дополз до края крыши и посмотрел вниз. На город. В голове гулко повторялся совершенно нелепый вопрос: «А что дальше?»
Город бесшумно заволакивало серой пылью.
Нулевой уровень Европейского Купола». Трущобы. 33 минуты до нападения.
– Смешно… – в наступившей тишине сказал Логус.
– Что смешно? – спросил Керк. Он, прищурившись, рассматривал комнату. После цветового разнообразия визуализатора стало особенно заметно, как потемнело в помещении.
– Смешно? – Логус удивленно посмотрел вокруг. – Я сказал, смешно?
– Ну да… – неуверенно, после некоторой паузы, произнес кибер.
Логус опустил голову, помотал ею из стороны в сторону, словно отгоняя невидимых насекомых.
– Ненавижу быть ведущим, – пробормотал он. – Что я сказать хотел… Ах да! Смешно, что подобные истории рассказываются до сих пор. О том времени сохранилось едва ли сорок процентов информации. Причем большая ее часть – это россказни, байки, выдумки, которые почему-то пышно именуются гипотезами. Что мы знаем о быте тех, кто жил несколько столетий назад? Ни черта! Зато каждый десятый способен выдать вам какое-нибудь творение о том времени, про какого-нибудь антисоциального типа, убийцу, наркомана, маньяка, извращенца. Но самое смешное, конечно, не это. Глупо то, что все это пользуется популярностью, как будто мы все еще те… Тогдашние люди.
– А кто сказал, что это не так? – спросил, Макс.
Монах вопросительно посмотрел на него.
– Ты можешь сказать, чем мы отличаемся от тех людей?
– В каком смысле? – Логус подозрительно посмотрел на Макса. – Если ты имеешь в виду биологически…
– Нет, нет, – Макс помотал головой и улыбнулся. – Это был бы слишком дешевый ход. Я хочу сказать, что мы вообще ничем не отличаемся от тех людей, которые жили сто и больше лет назад.
В наступившем молчании было слышно, как журчит на лестнице вода, как равномерный стук дождя ни с того ни с сего сбивается со своего унылого ритма.
– Конечно, – продолжал Макс. – Мы чуть-чуть продвинули технологию, мы построили, точнее, были вынуждены построить купола над городами…
– Вынуждены? – спросил кибер. Макс криво усмехнулся:
– Вынуждены, вынуждены… Снаружи жизни нет. – Он развел руками. – Теперь нет. И уже не первым поколением людей это воспринимается как должное. Многие даже считают, что купола были всегда. Точнее, не многие, а все, за редким исключением, считают так.
– Да ну, бред… – Кибер махнул рукой.
– Неужели? Нет, конечно, в серьезном разговоре любой, кого ты выдернешь из толпы, расскажет тебе о том, как были построены континентальные купола, какие технологии позволили совершить такой титанический скачок в развитии цивилизации, как и где были заложены памятные доски, информационные плиты… Каждый тебе расскажет, какой сплав применялся в той или иной конструкции. Все эти знания даются маленькой библиотечкой, внедряемой с помощью несложной операции в основание черепа. Так что в теории все знают о куполах и о мире снаружи все. Правда, широкие массы не знают другого, например, как поклоняются тем самым информационным панелям… Просто поклоняются, как чему-то запредельному. Кто из вас знает про культ Купола? Никто? Это странно, потому что в этой секте состоит чуть ли не шестьдесят процентов верующих людей. Стоит копнуть чуть-чуть, самую малость, в глубину сознания, и вы поймете, что все считают купола Вечными, а существование других куполов и анклавов признается иногда с оговорками как трудно доказуемая гипотеза.
«Бред какой-то», – хотел сказать Керк, но вдруг вспомнил нечто, что заставило его проглотить готовые сорваться с языка слова.
Ему вспомнилось, как однажды, болтаясь, по обыкновению, в виртуальности, он был вынужден экстренно выйти из общей зоны в локальную. Потому что испытал сильнейший шок, когда, общаясь с неким пользователем, вдруг понял, что тот совсем не из другого квартала, района или даже уровня, а вообще из другого купола, кажется, из Островного Анклава. Мир вокруг внезапно сделался невыносимо огромным, и Керк тогда долго боялся снова выйти в виртуальность и даже на некоторое время прекратил любые контакты с другими людьми.
– В этом контексте меня совершенно не удивляет такое длительное существование историй типа тех, которыми мы тут развлекаемся, – развел руками Макс. – Человек должен иметь что-то для укрепления веры. А если ничего подобного нет, то образуется вакуум, который заполняется чем угодно. Сейчас это еще рассказы, еще развлечение… Но подождите, то, что мы с вами тут рассказываем, скоро станет легендой! Апокрифической сказкой! О том, чего никогда не было. О времени без куполов, когда жили сказочные герои и коварные злодеи.
– Ты говоришь о регрессе, – сказал Логус.
– А ты думаешь, что добровольно забраться в каменный панцирь – это прогресс? – Макс удивленно поднял брови.
– Ты не можешь отрицать технологического скачка, не можешь отрицать того, что купола – это лишь отражение очередного витка технологической революции. Если человек движется вперед, то он должен быть готов заплатить ту цену, которую от него потребуют.
