дела, иногда нет. Его упрямство было похоже на мое, отчасти ценное качество и отчасти недостаток, в зависимости от того на какой стороне ты находишься.
Я наблюдала, как напряжение покидало его лицо, и чувствовала, как оно покинуло его руку.
— Нет, я не хочу ссориться с Натаниэлем.
— Хорошо, я тоже.
— Я не мог просто оставил Энди в баре на произвол судьбы. Моя работа — помогать таким людям, как он.
— Твоя работа не заключается в том, чтобы развозить по домам пьяных незнакомцев, занимающихся саморазрушением — сказала я.
— Значит, ты согласна с Натаниэлем, что я должен был просто оставить Энди одного с его проблемой?
— Нет, потому что, если его секрет будет раскрыт, тогда он подвергнет опасности всех остальных на острове, поэтому я не против помощи ему в этот раз.
— Разве его жена не сказала, что она звонила другим людям, и они отказались привезти его в этот раз? — спросил Бернардо.
Мика посмотрел на него, и даже сквозь солнцезащитные очки это было не совсем дружелюбно.
— Извините, если это не мое дело.
— Так как ты поехал вместе с нами ему на помощь, то у меня все о'кей с этим, — сказала я.
Мика резко вздохнул. — Каково твое мнение, Бернардо?
— Жена, Кристи, сначала позвонила друзьям и семье, верно?
— Полагаю — сказал Мика.
— Людям, которые больше всего пострадали бы от всей этой змеиной истории, не так ли?
Мика кивнул.
— Но они были готовы позволить ему шататься там. Спроси себя, сколько раз они уже возвращали его задницу? Сколько раз его выручали и приводили домой?
— Наверное, много — сказал Мика.
— Не наверное, Мика. Они были готовы раскрыть семейную тайну, рискнуть всеми ими, вместо того, чтобы пойти за Энди еще раз. На такое пойдешь, только после нескольких лет подобного дерьма.
— Ты говоришь из собственного опыта? — спросила я.
— Не я, но моя мама. Вот почему я прожил в приемной семье до восемнадцати лет и потом пошел в армию.
— Извини, я не знал — сказал Мика.
— Никто не знает. Я не хотел говорить об этом, но Натаниэль не смог устоять перед наркотиками, когда оказался на улице. Во время одной из его поездок в Нью-Мексико мы поговорили. У него нет симпатии к наркоманам, которые не хотят помощи, особенно к тем, у кого есть семья и люди, зависящие от них.
Мика вздохнул и обнял меня. — Я совершил ошибку, помогая Энди?
— Я не говорил, что ты ошибся — сказал Бернардо.
Я достаточно отодвинулась в объятиях, чтобы увидеть лицо Мики.
— Иногда, речь идет не о правильном или неправильном поступке, а о том, чтобы увидеть точку зрения каждого.
— Я скажу еще кое-что вам обоим — сказал Бернардо.
Мы посмотрели на него, и на его лице была серьезность, которую я никогда раньше не видела в подобных делах.
— Конечно — сказала я.
— Вы и настоящие белые рыцари, и настоящие овчарки, но вам нужно понять, что всегда найдутся люди, которые нуждаются в спасении.
— Я знаю это — сказала я.
— Тогда знаете ли вы, что если вы нашли немного счастья, любимых людей, то должны поставить их на первое место, перед спасением незнакомцев? Не всегда — у вас обоих есть работа — но с точки зрения Натаниэля, это не рабочая поездка, и это не была чрезвычайная ситуация на работе. Никто не был в опасности. Там не было никакого убийства. Это был наркоман, занимающийся самоубийственным дерьмом, и в последний раз, когда я проверял, этого не было в ваших должностных инструкциях.
Мы посмотрели на Бернардо, потом друг на друга, а потом снова на него.
— Ты уже думал об этом? — спросила я.
— Как я уже сказал, мы говорили с Натаниэлем.
Мика посмотрел на Брэма, который стоял на дорожке, словно ничего не слышал.
— Ты хочешь что-нибудь добавить?
— Точно нет.
— Я думаю, что Брэм говорит: не втягивай меня в это — сказала я.
Брэм кивнул. — Да, мэм.
— Пойдем в бассейн и поговорим с нашим общим мальчиком.
Мика кивнул. — Давай.
Брэм спустился по дорожке, отодвинув часть растений рукой, убирая их от лица. Мика и я были достаточно низкими, чтобы пройти без помех, но шедшему позади нас Бернардо, тоже пришлось отодвигать большие листья над головой. Быть низкими не всегда плохо.
24
У бассейна было так много народа, что поначалу я не видела никого из наших людей. Наконец я заметила Родину, сидящую за столом под зонтиком. Она все еще была одета в верхнюю одежду, вероятно потому, что почти невозможно спрятать оружие в женском купальнике. На столе было слишком много напитков только для нее одной, но где все остальные?
Бернардо сказал: — Вон Тед.
Я не узнала Эдуарда с первого взгляда, во-первых, потому что его короткие светлые волосы были мокрыми, а во-вторых, потому что на нем были только плавки. Не думаю, что когда-либо видела его настолько обнаженным. Я видела его без рубашки много лет назад, но не помню, чтобы он был в такой хорошей форме. У него было шесть кубиков, для которых требовалось чертовски много работать и соблюдать диету. Ему было сорок лет, но, наблюдая за тем, как он идет к краю бассейна, я бы скинула ему лет десять. Он начал немного беспокоиться о своем возрасте, потому что борьба с монстрами сводилась к тому, чтобы быть в хорошей физической форме, без разницы убегал ли ты от них или преследовал. Судя по всему, он принял это беспокойство и усерднее, чем раньше, посещал спортзал.
Мика наклонился и прошептал: — У большинства экзотических танцоров в Запретном Плоде нет такого хорошего пресса.
— Да, кто знал?
— Ты не знала, что Эдуард так хорошо выглядит без одежды?
Я пожала плечами. — Я никогда не видела его без одежды.
Второй мужчина, которого я не узнала, подошел к Эдуарду у бассейна. У этого человека были темные волосы, сбритые очень коротко, но не по военному, а как будто он лысел и решил сбрить их, чтобы не оставлять волосы по бокам как у монаха. Он ни в коем случае не был толстым, но у него было достаточно жира, чтобы выглядеть мягким, рядом с жестокой худобой Эдуарда.
Кто-то, крикнул: — Вперед!
Эдуард плавно прыгнул в воду. Темноволосый мужчина прыгнул секунду спустя, но не так гладко. Всплыв на поверхность, Эдуард начал плыть к противоположному концу бассейна уверенным австралийским кролем, легко дыша между гребками. Я никогда по-настоящему не справлялась с гребками, потому
