у них есть души. Крохотные, бессвязные, но все же души. Маленькие души, чтобы кормить маленького бога. — Она осторожно сняла дыхательную маску с пробирочника и принялась изучать недоразвитое лицо. — Они даже похожи на тебя. Мы все похожи на тебя. Ты создал нас по своему образу и подобию, хоть и не очень хорошо.
— Порочное дитя, — тихо сказал Фабий.
Мелюзина оглянулась.
— Я такая, какой ты меня создал. Если во мне океаны злобы, то это потому, что ты влил их в меня в процессе творения. — Она подняла тельце и прижала к груди. — Они ведь все умрут. Маленькие и большие. Они умрут и накормят богов, и тогда ты на самом деле останешься один. И винить придется только себя.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил Фабий, не поднимая глаз.
— Я хочу, чтобы ты выжил, отец. И чтобы мои братья и сестры тоже выжили. — Она разгладила робу пробирочника. — После твоего бегства друкари продолжат вымещать злость на твоих детях. Куда бы ни пала твоя тень, они будут там. И не оставят от тебя ни единого следа среди звезд.
— И откуда это тебе известно? При всех своих способностях Гексахир все же не бог.
— Ему помогают. Кое-кто пишет историю вместо него.
— Арлекины, — помолчав, заключил Фабий. — Это ведь они тогда и послали меня в Комморру. Зачем? Ради этого?
Мелюзина не ответила. Она с интересом смотрела на мертвого пробирочника.
— А этого я помню.
— Это невозможно.
— Вот шрам, который я ему оставила своим первым ножом. — Она повернула крохотную ладошку, открыв побелевшую полосу. — Я играла с ножом и порезалась бы, если бы он не вмешался. Он забрал у меня нож и спрятал.
Фабий на миг погрузился в молчание. Он смотрел на тельце. Морщинистое бледное личико напоминало обезьянье, но уставившиеся в никуда глаза были того же цвета, что и у него, и жесткие волосы тоже.
— Нож они отдали мне. Я подумал, что ты его потеряла. — Фабий перевел взгляд на Мелюзину. — На Лугганате арлекины показали мне бесконечность возможностей. Тогда я решил, что они просто пытаются сбить меня с толку. А теперь… — Он покачал головой. — Что же мне делать, дочь моя?
Она тихо вздохнула, словно с плеч ее свалилась огромная тяжесть.
— Ты должен совершить паломничество, отец. Во-первых, тебе нужно забыть на время обо всех своих тяготах. Затем ты должен поклониться избраннику богов. Ты должен найти Пилигрима Удовольствий. — Мелюзина посмотрела на него, и взгляд ее запылал холодным огнем. — А затем ты должен наконец заключить мир с Фениксийцем.
— С Фулгримом, — тихо произнес Фабий. — Нет. Я не могу.
— Ты должен, отец. Иначе все, ради чего ты трудился, пойдет прахом. И сам ты сгинешь тоже.
Глава 13. ПЛАНЫ ВНУТРИ ПЛАНОВ
— Они сбежали, — сообщил Пешиг и указал на астрометрический дисплей, висящий над столом. — Мы здесь уже несколько недель, и я, к примеру, устал от скуки реального пространства. Прошло несколько месяцев с тех пор, как мы в последний раз видели Комморру.
За капитанским столом было полно народа. Рабы наполняли кубки и подносили еду. Десятки драконтов и истиннорожденных воинов теснились вокруг Пешига, и каждый старался превзойти другого во славу своего архонта. Сторонники Гексахира, напротив, сгрудились в дальнем конце стола. Диомона и прочие смотрели недовольно — впрочем, как всегда. Шумные манеры кабалитов раздражали утонченные натуры последователей гемункула.
Пешиг продолжал жаловаться, но Гексахир его почти не слушал. Архонт произносил одну и ту же речь с некоторыми вариациями каждый день в течение последних нескольких недель. Поэтому гемункул занимал себя тем, что просматривал вихрь данных над столом, выискивая хоть какую-то закономерность, какой-нибудь намек на то, куда мог сбежать Фабий.
Ничего не получалось. Даже Олеандр не сильно торопился помогать. Наоборот, он посылал их то по одному ложному следу, то по другому. Скармливал своих старых товарищей, словно тянул время, давая Фабию возможность уйти подалыпе. При других обстоятельствах, подумалось Гексахиру, такое отчаяние показалось бы забавным. Но сейчас игры Олеандра ему порядком надоели. Наказание мон-кея даже потеряло часть своей развлекательной ценности. Видимо, скоро придется перенастраивать болевой жезл, если будет не лень.
А может, просто избавиться от Олеандра, и к черту этих арлекинов? Когда они отдали ему тварь, Гексахир решил, что мон-кей послужит его интересам. Теперь же начал задаваться вопросом, точно ли Ходящая-по-покрову хотела, чтобы все шло так сумбурно.
Арлекинам доверять нельзя. Гексахир это знал, но все равно принял их помощь. Он был близок к отчаянию. Бегство Фабия пошатнуло его позиции. Синод счел это слабостью. Диомона и другие принялись отгрызать по кусочку, от блока его сторонников. Контроль над ковеном — это не железная и окончательная структура, а паутина постоянно меняющихся компромиссов, обещаний и угроз. Одержимость Фабием, неспособность контролировать ученика, утрата секретов ковена… Все это дыры в паутине. Порванные нити.
С некоторым высокомерием Гексахир предполагал что арлекины послали Фабия в Комморру, чтобы сломить его. Чтобы Фабий превратился во что-то более соответствующее их замыслам. И, возможно, так оно и случилось. Но это все равно оставляло Гексахира в незавидном положении. Его власть с каждым днем становилась все более шаткой.
Он должен найти этого мон-кея, притащить неблагодарного ученика обратно в Комморру в цепях, иначе весь синод ополчится против него. Но это значило убедить дураков-коллег пойти против своих же интересов. Гексахир смотрел кругом, ища какую-нибудь слабость, лазейку, которую можно было бы использовать. Должно же найтись хоть что-то. Ведь всегда что-то находилось.
— Я бы не прочь смыть с себя вонь этой галактики, — позволила себе заметить Авара. Блеснув моноклем, она окинула взглядом стол. — И владения мои слишком долго были без присмотра, как и ваши.
— Наши трюмы полны, — сказал Салар.
— Ты хотел сказать «мои трюмы», — поправил его Пешиг.
— Твои трюмы, наша добыча, — прорычал Салар, метнув свирепый взгляд на архонта-соперника. Как обычно, казалось, что лишь волосок отделяет его от начала драки. Столь длительное пребывание в реальном пространстве явно не пошло на пользу его характеру. Салар перевел взгляд на Гексахира:
— Стало скучно. И хватит с меня этой глупой охоты.
— С тебя хватит, когда я скажу, что с тебя хватит, — с ленцой отозвался Гексахир. Он подобрался, чувствуя растущее недовольство присутствующих за столом, — и все оно было нацелено, пусть и неоправданно, на него. В этот раз архонты говорили серьезно. Он знал, что этот день настанет, но надеялся отсрочить его еще на несколько недель. На один, может, на два рейда. Чтобы успеть найти хоть какой-то намек на то, в какую
