— Да? — вопросил судья.
— Он увидел кровь, — сказал доктор Фелл. — И мозговую ткань.
Судья Айртон прикрыл рукой глаза.
— Естественно, что же этот несчастный подумал? — задался вопросом доктор Фелл. — А что бы вам пришло в голову на его месте? Ну, может, не вам, поскольку вы, в отличие от большинства из нас, обладаете большим стоицизмом. Но нормальному среднему человеку?
— Я…
— Он решил, что искалечил Черного Джеффа. Поэтому он и загладил, скрыл следы мнимого преступления. Вот и все. Сомневаюсь, что он вообще заметил маленькую медную гильзу, когда забрасывал следы песком. Эта история не давала ему покоя. Если вы поговорите с мисс Теннант (что я и сделал прошлым вечером), вы узнаете, что Барлоу однажды сказал: в силу неопровержимых доказательств он знает, что тяжело покалечил Черного Джеффа. Мы знаем, что это за доказательства. Те самые, которые Грэхем пустил в ход, доказывая, что он убил Морелла. Боюсь, что суть дела лично для вас не представляет интереса. Помню, что прошлым вечером вы исключительно сурово отнеслись к Барлоу, хотя не сочли нужным объясниться.
— Я…
— Как вы однажды сообщили мне, никто не рискнет обвинить вас в лицемерии или в чопорности. Это дело представляет для вас исключительно лишь академический интерес. Неужели ваши убеждения остаются столь неколебимыми, сэр? И неужели вы, исходя из собственного опыта, продолжаете верить, что косвенные доказательства не в силах отправить на виселицу невиновного человека?
— Скажу вам, что…
— Кроме того, есть и ваша дочь, — бесстрастно продолжил доктор Фелл. — Судоговорение станет для нее не очень приятным переживанием. Теперь ей придется не менее трех месяцев ждать этого испытания. Ей придется решать, кого спасать: вас или Барлоу. Она не испытывает любви к Барлоу; в таком случае результат был бы совсем иным. Она чувствует к нему лишь привязанность, корни которой кроются в далеком детстве. Она, конечно, хочет спасти отца. Это необходимый выбор. Но это жестокий выбор.
И снова судья Айртон грохнул по столу, заставив фигуры подпрыгнуть.
— Прекратите! — сказал он. — Кончайте эти игры в кошки-мышки. Я не хочу в них участвовать. Понимаете? — Он почти кричал, полный отчаяния. — Неужели вы думаете, мне нравилось то, что я должен был сделать? Неужели вы думаете, что мне чужда человечность?
Доктор Фелл задумался.
— Я не говорил, что так думаю, — отчетливо произнес он. — Но если вам угодно так считать, боюсь, вы не оставляете мне выбора. У вас или есть ответ на эти обвинения, или же его у вас нет. Можете ли вы мне ответить?
Судья Айртон положил очки на стол и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза рукой. Он тяжело дышал, как человек сидячего образа жизни, вынужденный испытывать непосильное напряжение.
— Да поможет мне Бог, — сказал он. — Я так больше не могу.
Но когда он отвел руку, прикрывающую глаза, его бледное лицо разгладилось и снова обрело спокойствие. Он с трудом встал на ноги и подошел к письменному столу. Вынув из верхнего ящика длинный конверт, он вернулся к шахматному столику. Но судья остался стоять.
— Не так давно, доктор, вы спросили, хорошо ли я провел день. Нет, это был далеко не самый лучший день. Но я провел его с пользой. Я был занят тем, что писал признание.
Из конверта он вынул несколько листов, исписанных его четким аккуратным почерком. Вложив их обратно, он протянул конверт доктору Феллу.
— Тут, я думаю, изложены и объяснены все факты, которые позволят освободить мальчика. Тем не менее должен попросить вас в течение суток не передавать конверт инспектору Грэхему. У меня есть все основания надеяться, что к тому времени меня уже не будет в живых. В данных обстоятельствах будет довольно трудно представить мою смерть как результат несчастного случая. Но моя жизнь застрахована на солидную сумму, которая пригодится Констанс; и я думаю, что смогу совершить самоубийство более продуманно, чем, как выяснилось, я совершил убийство. Вот оно, мое признание. Будьте любезны, возьмите его.
Он смотрел, как доктор Фелл подтянул к себе конверт. В лицо ему густо хлынула кровь.
— Теперь, когда я принес публичное покаяние, — спокойным холодным голосом сказал он, — сообщить ли вам, что я думаю?
— Да?
— Я сомневаюсь, — сказал судья Айртон, — что Фред Барлоу вообще был арестован.
— Действительно, — согласился доктор Фелл.
— Я прочел все сегодняшние газеты. Ни в одной из них не появилось ни слова о столь сенсационном задержании.
— Так.
— Я думаю, что арест и все, что ему сопутствовало, было всего лишь инсценировкой, обговоренной и поставленной вами и Грэхемом, дабы вырвать у меня признание. Вчера мне пару раз бросилось в глаза, что Грэхем как-то чрезмерно нервничает. Я думаю, что мальчик был «арестован» на моих глазах, чтобы доставить мне особо мучительные страдания. Но я не стал рисковать. Я не стал разоблачать ваш блеф. Я больше не мог полагаться на свои суждения. Вполне возможно, что Грэхем верил в свои слова. Вполне возможно, что он отдаст мальчика под суд и если даже не добьется обвинительного приговора, то от жизни Барлоу останутся только развалины. Что же касается вашего участия в этой истории, Гидеон Фелл, я предпочту обойтись без комментариев. Можете считать, что поставили мне мат. Сломали меня. Вы хотели одержать верх надо мной на моем же собственном поле, и, если это доставит вам хоть какое-то удовлетворение, признаю, что вы этого добились. — У него дрогнул голос. — А теперь забирайте это проклятое признание и уходите.
Ветер пронзительно свистел над домом. Но доктор Фелл не шелохнулся.
Погруженный в какие-то странные неясные размышления, он продолжал сидеть, крутя конверт в руках. Похоже, он вряд ли слышал слова судьи. Вынув из конверта исписанные листы, он, посапывая, неторопливо прочитал их. Затем с той же медлительностью сложил их, разорвал на три части и кинул обрывки на стол.
— Нет, — сказал он. — Это вы победили.
— Пардон?
— Вы были совершенно правы, — согласился доктор Фелл. У него был низкий усталый голос. — Грэхем не более, чем я, верил в виновность Барлоу. Все время ему было известно, что за всем этим стоите вы. Но мы понимали, что с точки зрения закона к вам не подобраться, то есть нам пришлось продумывать какой-то другой путь. Единственным человеком, которого мы посвятили в этот замысел, была мисс Джейн Теннант. Прошлым вечером я не мог удержаться от того, чтобы не ввести ее в курс дела. Точно так же, как не могу удержаться, рассказывая все вам. И теперь мне осталось сказать вам только одно: вы свободны.
Наступило молчание.
— Объясните смысл своего экстраординарного заявления.
— Повторяю: вы свободны, — не без досады отмахнулся доктор Фелл. — Не ждите, что я буду перед вами извиняться. Грэхему скажу, что не сработало. Вот и все.
— Но…
