Я опять рассмеялась, и смех перешел в рыдание. На этот раз я не стала бороться с эмоциями. Сломалась, и, как Кастил и обещал, он подхватил обломки меня и надежно держал до того момента, когда я смогла собраться. Я очутилась на полу вместе с ним, на его коленях, крепко обвивая его руками и ногами.
И прекратила притворяться.
Потому что я не была в порядке.
Я не была в порядке после всего, что произошло, я не знала, о чем это может говорить и что означает, – ведь я даже не знала, кто я теперь. И я не была в порядке после того, как узнала, что моих родителей предал человек, которому они доверились. Что они пытались сбежать из Солиса вместе с Йеном и со мной, рискуя жизнью ради меня – ради нас. Но у них не получилось. Это предательство ранило, и боль была сильной. Все, о чем я старалась не думать, грозило обрушиться на меня. Разве после такого можно быть в порядке?
Секунды превратились в минуты, минуты складывались в часы. От моих слез грудь Кастила промокла. Я так не плакала, даже когда потеряла Виктера. Тогда произошел резкий взрыв эмоций, но Кастил… в тот момент он тоже находился рядом. И теперь он обнимал меня, прижавшись щекой к моей макушке, поглаживал мою спину, и я не беспокоилась, что кажусь слабой. Он мягко покачивал меня взад-вперед, и я не боялась получить выговор за проявление эмоций. Я не позволяла себе такого даже с Виктером, хотя знала, что он не стал бы меня осуждать. Он позволил бы мне выплакаться, а потом сказал, что мне придется смириться. И иногда это было как раз тем, что мне требовалось. Но сейчас не такой случай, а с тех пор, как мои родители погибли, а Йен уехал в Карсодонию, я не чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы быть уязвимой.
Я знала, почему могу быть такой с Кастилом. И со всей полнотой ощутила это, когда открыла чутье. Я утонула во вкусе клубники в шоколаде.
Любовь.
Любовь и принятие.
Не знаю, как долго мы так сидели, но, казалось, к тому времени, как мои слезы закончились, прошла маленькая вечность. Глаза немного болели, но мне стало легче.
Кастил повернул голову и поцеловал меня в щеку.
– Не хочешь ли принять первый в твоей жизни душ? Потом мы немного поедим и в конце концов – к сожалению – найдем тебе одежду. А затем поговорим обо всем остальном.
Сначала я зацепилась за слово «душ», а потом зависла на «обо всем остальном». Все остальное означало встречу с его родителями, меня как королеву и… ну, все остальное.
– Или сначала можем поесть. Как скажешь, – произнес он. – Чего бы ты хотела?
– Наверное, мне бы хотелось принять душ, Кас.
Он ущипнул мой палец, и я ахнула.
Он открыл глаза – они сияли как цитрины.
– Прости. Когда я слышу, как ты это говоришь… со мной что-то происходит.
Я представляла, что с ним происходит, и мои вены затопило теплом. Я скользнула взглядом по его плечам, и во мне вспыхнуло воодушевление.
– Будет очень странно купаться стоя.
– Тебе понравится.
Кастил встал и легко поднял меня вслед за собой. Его сила всегда поражала, и я не была уверена, что когда-нибудь к ней привыкну.
Я пошла за ним в ванную. Из окна над скамейкой сочился слабый свет. Кастил включил лампу над умывальником, и по плиточному полу разлился мягкий золотистый свет. Я наблюдала, как Кастил кладет два пушистых полотенца на маленький табурет между ванной и душем. Прежде я этот табурет не заметила.
Кастил сбросил с себя одежду без малейшего смущения, что завораживало и вызывало зависть. Я не могла отвести от него глаз, когда он подошел к душу и принялся возиться с кранами на стене.
Из множества трубок над головой потекла вода, превратившись в ливень. Мне следовало сосредоточиться на волшебстве, благодаря которому это стало возможно, но я была заворожена Кастилом: редкими темными волосками на его икрах, шириной плеч и груди, тугими рельефными мышцами живота. Его тело служило доказательством того, что он и дня не проводил в праздности. Он пленял меня – всем, начиная порочной красотой его тела и завершая прожитой им жизнью, запечатленной на бронзовой коже в виде мелких бледных шрамов.
Его тело… боги, оно было шедевром совершенства и изъянов. Даже клеймо в виде королевского герба – круг, пронзенный стрелой, – в верхней части правого бедра не умаляет его первозданной красоты.
– Когда ты на меня так смотришь, все мои благие намерения позволить тебе впервые насладиться душем улетучиваются с каждой секундой, – сказал он, вступая под душ. Вода потекла по его плечам. – И замещаются намерениями весьма непристойными.
Мои вены затопило жаром. Теребя подол нижней рубашки, я опустила взгляд ниже тугих мышц его живота, ниже пупка. Там отвердело, кожа приобрела более глубокий оттенок. Внизу моего живота и между бедер возникло внезапное и острое ощущение.
Его грудь бурно поднялась.
– Кажется, тебя интересуют эти непристойные намерения.
– А если так?
– Будет очень трудно им не поддаться. – Его глаза вспыхнули. – И это станет проблемой.
Мое сердце тяжело забилось.
– Как это может быть проблемой?
– Проблемой? Если я сейчас окажусь внутри тебя, вряд ли я смогу себя контролировать.
Он остановился передо мной и опустил голову. Его губы коснулись моего уха, он просунул палец под бретельку.
– Я прижму тебя к этой стене, а мой член и клыки погрузятся в тебя так глубоко, что мы даже не будем знать, где кончается один из нас и где начинается другой.
По мне тугими волнами прокатилось мощное желание. Воспоминания о его клыках, царапающих мою кожу, укусе и краткой боли, сменяющейся удовольствием, затмили все мысли.
– Я по-прежнему не понимаю, в чем проблема.
Из его горла вырвался глубокий грубый звук.
– Ты еще не видела меня, когда я теряю контроль.
– А разве ты контролировал себя в том экипаже? После битвы у Предела Спессы?
– Да.
Он склонил набок голову, и все мое тело дернулось от ощущения острых клыков на моей шее.
Мучительная ноющая боль угнездилась между моих ног.
– А что насчет того утра, когда ты проснулся голодный?
Я ахнула, когда его язык прошелся по тому месту, которое только что щекотали клыки.
– И мой рот оказался между твоих бедер, а твой вкус потек по моему горлу?
Я затрепетала, мои глаза закрылись.
– Да. Т-то утро. Ты тогда себя не контролировал.
– Ты до меня достучалась, Поппи.
Он просунул пальцы под обе бретельки и медленно опустил рубашку к моим покалывающим соскам.
– Я тогда не потерял контроль.
– А после… после того, как я кормилась от тебя? – Мне было трудно сглотнуть. – В охотничьей хижине?
