друзей уже нашел ключ к его смеху, и барон об этом догадывался. Сегодня барон старательно следил за тем, чтобы на губах его случайно не мелькнула улыбка.
— Господин Рикерт должен снова стать директором пароходства, — твердо сказал Тим.
— Значит, наш договор остается в силе, господин Талер?
Тим кивнул. Но его кивок был ложью. Он вовсе не собирался избегать встречи с друзьями. Наоборот, надо было встретиться с ними еще сегодня. Завтра будет уже поздно. А господин Рикерт все равно станет теперь директором пароходства. Только не у барона, а в пароходстве Тима, которое сегодня утром перешло в его собственность, согласно контракту, — в пароходстве «ГГП».
Треч заглянул в свою шпаргалку — было заметно, что он почти совсем успокоился, — и сказал:
— Пункт второй, господин Талер, касается… — Барон замялся, но потом все же договорил до конца начатую фразу: — Пункт второй касается вашего смеха.
Он снова испытующе посмотрел на Тима. Но Тим давно уже научился — и ни у кого иного, как у самого барона, — скрывать свои чувства под маской равнодушия. Даже голос его не дрогнул, когда он спросил:
— Так что же с моим смехом, барон?
— Год назад, господин Талер, я проверил в Красном павильоне моего замка, в какой мере интересует вас и интересует ли еще вообще ваш смех. Я дал его тогда вам взаймы на полчаса и в результате этого маленького эксперимента узнал, что вы все еще сильно скучаете по своему смеху. Только что я тоже, незаметно для вас, поставил небольшой опыт. На этот раз результат получился гораздо более удовлетворительный. Вы добровольно отказываетесь от встречи с тремя единственными на свете людьми, которые знают о нашем контракте и, возможно, могли бы в случае необходимости дать вам полезный совет.
Барон с довольным видом откинулся в кресле.
— Очевидно, вы научились в течение последнего года ценить выше власть, богатство и приятную жизнь, чем такую безделицу, как смех.
Тим снова кивнул.
— Я предлагаю вам… — барон опять наклонился вперед, — заключить дополнительный контракт.
— Какой, господин барон?
— А вот какой, господин Талер. Я обязуюсь обеспечить вам подданство такой страны, где вы будете считаться совершеннолетним, начиная с сегодняшнего дня. Тогда вы сможете тут же вступить во владение наследством.
— А какие обязательства беру на себя я, барон?
— Всего два обязательства, господин Талер: во-первых, никогда не требовать назад смех; во-вторых, уступить мне половину наследства, включая акции с решающим голосом.
— Над этим предложением стоить подумать, — медленно сказал Тим, стараясь выиграть время.
Разумеется, он ни минуты не собирался думать над тем, чтобы скрепить штампом и печатью отказ от своего смеха на вечные времена. Но никак нельзя было, чтобы Треч об этом догадался.
И вдруг Тиму пришла в голову счастливая мысль: если он начнет сейчас торговаться с бароном, тот окончательно поверит, что Тим навсегда отказался от своего смеха и убедился, что власть и богатство гораздо важнее на этом свете, чем какие-то раскаты и переливы в горле.
И Тим начал торговаться. Ему известно, заявил он, что барон мог бы до наступления его двадцать первого дня рождения принять различные меры, чтобы помешать ему вступить в права наследства. Синьор ван дер Толен уже обращал на это внимание Тима. Поэтому Тим в принципе согласен подписать дополнительный контракт. Однако он ставит свои условия: три четверти наследства, включая три четверти акций с решающим голосом.
Мимо внимания Тима не ускользнула мимолетная улыбка, промелькнувшая при этом на лице барона.
Очевидно, барон был теперь совершенно уверен, что Тим окончательно отказался от своего смеха. Именно на это Тим и рассчитывал.
Они торговались добрых полчаса. В конце концов Тим уступил. Он требовал теперь три четверти наследства и половину акций с решающим голосом.
— Соглашайтесь на мои требования, барон, и мы подпишем завтра в Каире дополнительный контракт.
— К этой мысли я должен сперва привыкнуть, господин Талер. Завтра, когда мы будем в Каире, я дам вам окончательный ответ. А теперь… — барон улыбнулся, — я перехожу к последнему пункту. — Он поднялся, протянул Тиму руку и сказал: — Приношу сердечные поздравления по случаю вашего шестнадцатилетия! Если у вас есть какое-нибудь желание, господин Талер…
Желание? Тим задумался. Если этот день принесет ему самый дорогой подарок на свете — его смех, — у него, скорее всего, больше не окажется никаких богатств. Ведь пароходство он собирается подарить друзьям. Что же в таком случае попросить в подарок?
Наконец ему пришла в голову прекрасная мысль.
— Купите мне, пожалуйста, кукольный театр, барон!
— Кукольный театр?
— Да, барон! Кукольный театр, где дети могут как следует посмеяться.
Этим Тим себя выдал. Но барон понял его неправильно.
— Ага! — воскликнул Треч. — Понимаю! Вы тоже хотите купить себе немного смеха, и вам нужен театр, чтобы выбрать наиболее подходящий. Неплохая мысль! Это мне еще не приходило в голову.
Тиму показалось, что кто-то со всего размаха стукнул его по голове. Значит, барон всерьез мог подумать, что он, Тим Талер, после всего того, что ему пришлось пережить, способен украсть смех у какого-нибудь малыша.
«Это просто черт, а не человек! — подумал Тим. — Настоящий черт!»
На этот раз барон не мог бы не заметить смятения Тима. Но в эту минуту он отвернулся. Он уже звонил куда-то по телефону насчет кукольного театра. И не прошло получаса, как ему повезло. За приличное вознаграждение, предложенное бароном, оказалось возможным приобрести небольшой театр марионеток неподалеку от главного вокзала, уже не первый год влачивший довольно жалкое существование.
— Давайте поедем туда сейчас же, господин Талер, — сказал Треч. — Я захвачу с собой нотариуса и деньги: за подарки ко дню рождения надо платить наличными…
В маленькой комнатке с обшарпанными стенами, служившей, как видно, конторой театра, был подписан еще один контракт. Тим Талер становился отныне владельцем кукольного театра. Все это было похоже на чудеса, какие не каждый день происходят даже в самом кукольном театре.
Против обыкновения, барон и молодой человек отправились в отель пешком. По дороге Тим впервые спросил барона:
— Почему вам так нравится именно мой смех, барон? Так нравится, что вы отдаете за него полцарства?
— Меня удивляет, — заметил Треч, — что вы никогда раньше не задавали мне этого вопроса, господин Талер. Ответить на него не так-то просто. Формулируя мою мысль коротко, могу сказать
