десять медяшек и начал разговор.
– А скажи мне ребенок, как тебя зовут? Только не ври. От того как мы сейчас поговорим, зависит, смогу ли я тебе доверять и буду ли нанимать тебя еще.
Заговорила она не сразу. Сначала оглядела зал и, убедившись, что на наш столик, стоящий в глубине зала в полутени, никто не обращает внимания, а из-за присутствия рядом Малыша ещё и обходят по дуге, назвала свое имя.
– Меня зовут Аглая. Я девочка, мне девять лет.
– Молодец, не соврала. Скажи мне теперь, Аглая, что ты делаешь на улице и где твои родители? Расскажи мне о себе.
– Отца у меня нет, только мама. Живем мы в борделе мадам Туше, – голос ее внезапно стал глухим и надтреснутым, плечи поникли, голова склонилась, – мама там работает, а мне мадам предложила выбор или я начинаю принимать клиентов или нахожу другой заработок и плачу ей одну медяшку в день за ночлег. При этом, что я ем и во что одеваюсь её не касается. Маме, да и многим другим она не платит. Совсем недавно я узнала, подслушала, что почти всех своих «куколок» она подобрала на улице и сделала она это не случайно. Им всем она говорит, что благодетельница, что не дала им пропасть в канаве, сдохнуть от голода, обслуживая воров и нищих, что благодаря ей они обслуживают богатых людей, спят на чистых постелях, питаются лучше, чем богатые леди, получают помощь мага-целителя. На самом деле каждую из них она подбирала заранее и платила деньги ворам и бандитам, чтобы те довели нужную ей «красотку» до полуголодного существования. Их обворовывают, не принимают на работу, портят сделанный ими товар, да и просто насилуют в подворотнях.
Так к ней попали и мы. Мама – дочь барона. Имя его она никогда мне не называла, но рассказывала, что была единственной его дочерью, любимой. Благодаря отцу она получила хорошее образование и воспитание, но когда ей было пятнадцать, он умер, получив смертельный удар на дуэли, защищая её честь от наветов высокородного. После его смерти мать, никогда ранее не интересовавшаяся дочерью, обвинила её в его смерти. Она была просто вне себя. Отец не оставил завещания и всё состояние отошло его младшему брату. Всегда великолепно выглядевшая мадам Леньева не растерялась, и дядя стал отчимом, жестоким отчимом. Молоденькая девушка, привыкшая к заботе и ласке отца, сделала большую глупость – влюбилась в молодого повесу, доверилась и как итог беременность и опала. Возлюбленный молодой баронессы исчез как туман поутру, а сама она оказалась в дешевом трактире. Те небольшие деньги, что ей выделила мать быстро кончились, и она оказалась на улице, где её и подобрала мадам. Последнее время мальчишки стали старательно мешать мне зарабатывать, и не только как сопровождающему, но и вообще везде, где могут. Я маленького роста, выгляжу слабосилком. Ваш найм, господин, сильно мне помог и теперь ещё целую десятину я могу прожить спокойно.
– Твоя мать, она может уйти от своей мадам?
– Да, может, но за всё это время ей так и не удалось скопить больше серебряного, а значит, через десять дней ей придется вернуться. Мадам позаботится о том, чтобы она точно не нашла работу. Мама ещё очень красивая женщина и хозяйке не выгоден её уход. Постоянные клиенты будут недовольны.
– Тебе опасно возвращаться так поздно, на улице уже стемнело.
– Нет. Мадам имеет на меня виды и все уличные об этом знают. Меня никто не тронет. Наша хозяйка предпочитает, чтобы о ней говорили как о благодетельнице и потому соблюдает видимость добровольной работы в ее заведении.
– Тогда можешь идти к матери и если она захочет рискнуть и доверится мне, а свою добродетельную мадам покинуть, то завтра с утра можете приходить вдвоем и с вещами, если они у вас есть. Я найду вам другую работу.
Ещё мгновение назад сидевшую передо мной с поникшей головой девчонку словно ветром сдуло, а я в очередной раз влез туда куда меня не просят и думаю разборки с теневиками, посланными по мою душу мадам, мне еще предстоят.
День начался с великолепного сытного завтрака. В этом наши с Малышом мнения совпали, хозяин и его повар заслуживали похвалы и заставляли задуматься о том – так ли срочно мне нужен дом? Повара-то в нём точно нет, а еще нет садовника, дворецкого и горничной тоже нет. Где взять? Малыш передал картинку, на которой я был изображен обнюхивающим всех проходящих. Мне предлагалось искать и искать срочно. Озаботившись вставшей передо мной проблемой, я чуть не последовал полученной подсказке. Хорошо хоть вспомнил, что дом еще не мой и поспешать нужно медленно. Поволноваться отсутствию новостей от представителя хозяев продаваемого особняка я не успел. Он явился сразу после того, как я закончил завтракать. Это был всё тот же господин Вернер. Подобострастно кланяясь, он поздоровался и, дождавшись разрешения, присел за мой столик. Он принес мне хорошие новости, по его мнению. Особняк соглашались продать за названную мною сумму. Фокус оказался в том, что род, которому он принадлежал, задолжал казне пять тысяч золотом налогов и вот именно они и шли в придачу к самому дому. Мой ответ его разочаровал. Чужие долги я платить отказался, и излишние требования вынуждают меня купить более роскошный дом, пусть не в таком престижном месте, но зато не требующего ремонта. Делая вид, что я не собираюсь слушать разглагольствования посредника, я резко поднялся из-за стола, выразив таким образом решительное намерение удалиться и был остановлен новым предложением. Оказывается хозяева вполне согласны на то, чтобы я оплатил хотя бы половину долга, а именно две с половиной тысячи золотых. В случае согласия мне нужно было подойти в префектуру города для окончательно расчета и оформления купчей на дом, что я и согласился сделать во второй половине дня. Уйти сейчас я не мог. Аглаи с её матерью до сих пор не было, и я терялся в догадках размышляя о том, придут ли они вообще, но решил подождать ещё пару часов.
Подняться наверх я не успел. Прибежал конюшенный мальчишка и сообщил мне, что две какие-то оборванки утверждают, что господин граф назначил им встречу именно на этом постоялом дворе. Попросив пострелёнка, чтобы он их проводил я опять присел за стол.
Действительно оборванки. Высокая, молодая, стройная женщина нерешительно зашла в зал, крепко держа за руку худенькую девочку лет семи-восьми и если бы не кое-как постриженные и торчащие во все стороны волосы, то я вряд ли
