любого, — заметил Остин, положив свою ладонь на мою руку. — Даже Айзек казался готовым сбежать.
— Наверное. Только…
Остин подождал, но когда я не закончила, спросил:
— Только что, Давина?
Мои глаза наполнились слезами. Я быстро моргнула, пытаясь прогнать их, и подняла голову.
— Я чувствовала их, — прошептала я. — Я чувствовала их одиночество. Их потерянность. Я чувствовала, как они плавают там, в холодной воде.
Остин ничего не сказал, он просто кивнул, сжав мою руку.
— Эй, вы двое, — позвал Ноа. — Хотите, чтобы я принес еще пару этих плавающих кресел?
— Я сам. — Остин встал.
— Давина, ты еще не попробовала ни одного коктейля, — заявила Оливия. — Не заставляй меня пить их все в одиночку, поскольку мальчики струсили.
— Пожалуй рискну, — я потянулась к бокалам. Схватила голубой, так как он подходил к моему костюму. Меня не волновал вкус. Все коктейли Оливии походили на не разбавленный самогон. У нее была привычка наливать слишком много алкоголя.
Я сделала осторожный глоток, но закашлялась, когда напиток обжег мне горло. Глотнув еще несколько раз, я поставила бокал на место.
— Вот это девушка, — воскликнула Оливия, когда Остин вернулся с плавающими креслами.
Остин и Ноа рассмеялись, когда я скривилась. Недолго думая, я вылила половину коктейля в траву, а затем разбавила остатки клюквенным соком. Поставив бокал у края бассейна, я прыгнула в воду и забралась на один из плавающих шезлонгов. А потом поплыла за своим напитком.
«Так-то лучше», — подумала я, подставляя лицо солнцу. Тепло.
Глава 30
Я остановилась после одного разбавленного коктейля, но Оливия выпила три полных бокала. Она не только не могла сесть за руль, но и едва держалась на ногах, когда Ноа запихнул ее в джип Остина, чтобы отвезти обратно в офис.
К тому времени, когда обед оказался готов, только Остин и я остались наслаждаться едой. К счастью, Остин поддерживал легкий разговор, болтая о старых добрых временах и безобидных сплетнях, пока мы ели стейк, приготовленный на гриле, картофель и жареную спаржу. Все было мило. Вполне по-дружески. Приятное отвлечение от реального мира похитителей, трупов и пропавшей бабушки.
— Чем дальше займемся? — спросил Остин, протягивая руку через столик, чтобы небрежно накрыть мою. — Может, сходим в кино после обеда? Или поиграем в гольф? — Улыбка Остина стала ярче, появилась очаровательная ямочка.
— Боже, нет, — рассмеялась я. — Ужасно играю в гольф, даже в путт-пут. К тому же, думаю, мне пора домой.
— Домой? — спросил Остин, откинувшись в кресле. Его улыбка померкла.
— Я имела в виду дом Бернадетт. Я все еще живу там, хотя не видела ее с вечеринки в субботу вечером. — Я наблюдала за реакцией Остина. — Знаю, Айзек спрашивал тебя, но ты уверен, что не заметил, как Бернадетт уходила?
— Нет, не видел. Извини. Я помогал полицейским направлять гостей от бассейна обратно в дом для допроса.
Он лгал. И не только потому, что отвернулся при ответе, но еще я отчетливо разглядела его в видении стоящим у входа в дом с Шелли. Но почему Остин соврал? Что он скрывал?
Мне вдруг стало не по себе, оттого что я осталась с ним наедине. Хотя я знакома с Остином всю жизнь, наше общение всегда происходило на людях и обычно сводилось к быстрым приветствиям. Что на самом деле я про него знаю?
Я изучала его, наблюдая за лицом, и наконец сказала:
— Я должна идти. Нужно заняться поисками Бернадетт.
Остин нахмурился.
— Как? Искать ее, я имею в виду. У тебя есть какая-то зацепка?
Я задумалась. Могу ли я ему доверять?
Прежде чем я решила, что ответить, открылась дверь заднего дворика. Родители Остина, Барретт и Белинда Вандерсон, вышли из дома на террасу. За ними стояла Шелли Брайт, заклятый враг моего детства.
Я расслышала, как Остин пробормотал «О, черт», встал и, улыбаясь, повернулся в их сторону.
— Мама, папа, Шелли, вы все помните Давину? — Остин нежно положил руку мне на плечо.
Все трое остановились и уставились на нас.
Оттолкнув стул, чтобы встать, я почувствовала себя слишком раздетой. На щеках появился розовый румянец, и я обрадовалась, что на мне цельный купальник, а не обрывки ткани, в которые меня пыталась запихнуть Оливия, а потом заставила себя улыбнуться.
Все трое изобразили подобие улыбки. И Шелли, и Белинда были одеты в свободные блузки светлых тонов, свежевыглаженные льняные брюки и модные кожаные сандалии.
Барретт был в шортах цвета хаки и поло для гольфа, он подошел и протянул мне руку.
— Конечно, мы помним. Я очень сожалею о смерти твоего отца, Давина.
— Спасибо, — просто сказала я, порывисто пожав ему руку, а затем сцепила руки перед собой.
Шелли и Белинда остались возле стеклянной двери и молча смотрели.
— Как жаль, что я не могу остаться, — заявила я, отодвигая стул. — Как раз объясняла Остину, что мне пора уходить. — Я взяла со стола телефон и подошла к ограждению, где сушилась моя одежда. Смущаясь, я засунула лифчик и трусы в мокрую футболку и спрятала сверток под мышкой, потянувшись за кроссовками.
— Давай я провожу тебя, — предложил Остин, взяв сначала мою обувь. Он положил руку мне на спину, и повел по выложенной камнем дорожке, огибавшей дом. — Я скоро вернусь, — сообщил он остальным.
Я оглянулась, желая убедиться, что за нами не следят.
— Ты знал, что твои родители приедут сегодня днем?
— Нет. Но понятия не имею, где мой телефон. Они могли звонить.
— Ты видел лицо своей мамы? Она недовольна.
Остин оглянулся на дорожку.
— Она редко бывает довольной. А насчет Шелли… Прости, Давина, просто…
— Ты не должен ничего объяснять, — перебила я его. — Это не мое дело. И еще раз хочу сказать спасибо за то, что ты приехал за нами сегодня. Я очень благодарна. — Я открыла заднюю дверь грузовика, складывая внутрь мокрую одежду и пытаясь сдержать свои эмоции. Мне было неловко, но еще сильнее я ревновала. Очевидно, между Остином и Шелли что-то было. И даже если бы надеялась, что между мной и Остином возможно что-то большее, его родители никогда бы этого не допустили.
Я закрыла заднюю дверь и взяла у Остина кроссовок, развязав шнурок, прежде чем натянуть его.
Остин распустил шнурок на другом и протянул его мне.
— Я не хочу, чтобы ты думала, что…
— Остин, пожалуйста, — опять остановила я его. — Я взрослая женщина. Моя вражда с Шелли — не более чем детская история, о которой я предпочитаю не вспоминать. У меня уже давно нет с ней никаких проблем.
У Остина снова появилась ямочка, когда он
