случае подам в суд. Ну так вот! Так ловко и дерзко воровать может только хитрый и опытный жулик.
— Послушайте, господин «Ну так вот»! — вышла из себя мама. — Мы собираемся обедать, а вы колотите в дверь, шумите, и я терпеливо выслушиваю всю эту несуразицу! Можете ли вы, господин Панич…
— Папич, — поправил он.
— Можете ли вы, господин Папич, толково объяснить мне, что вам угодно?
— Конечно. Ну так вот! Ваш сын украл у меня голубей.
— Мой сын? Какой?
— Вон тот. — Он показал на Лазаря. — От стола два вершка, а уже голубей ворует. И ловко! Ну так вот! Украл у меня лучшую пару, моих любимцев — Предрага и Ненада.
— Вот почему он после школы сразу бежит домой! — сказала мама. — Господин Павич…
— Извините, Папич, — опять поправил ее голубятник. — Почему-то все коверкают мою фамилию!
— Не огорчайтесь из-за этого! — сказала мама. — А своих любимцев Предрага и Ненада вы сейчас получите!
Она взяла шумовку и поднялась на чердак. Сверху долго слышался рев Лазаря, а потом мы увидели спускавшуюся по лестнице маму. Она несла две пары голубей.
— Какие ваши? — спросила она Папича. — Возьмите. А из этих мы сделаем гуляш.
— Прошу вас, сударыня, — сказал Папич, беря своих голубей, — не бейте Лазаря.
— Он уже получил такую трепку, что больше и не подумает заводить себе ящериц, голубей, орлов или диких коз… А вам, господин Папич, большое спасибо.
Лазарь тяжело переживал потерю голубей. Он перестал есть, бледнел и таял как свечка. Никакие игры и забавы не могли вызвать на его лице даже тень улыбки.
— Леший возьми этих голубей, — вздохнула мама. — И наесться не наелись, только нажили беду!
— Ты думаешь, он из-за голубей убивается? — спросил я.
— Из-за голубей, из-за улиток, из-за слонов… Он любит животных, и все тут. Надо что-то придумать, не то этот упрямец объявит голодовку, как Ганди, на целый месяц.
В это время кто-то позвонил. Лазарь, бывший в сенях, пошел открывать.
— Кто там? — крикнула мама.
— Почтальон Видое! — ответил Лазарь. Вслед за тем донесся до нас шепот.
Мама вышла в сени.
Почтальон покраснел до корней волос.
— Письмо… — лепетал он в смущении. — Нет никакого письма.
— У вас ко мне дело?
— Я, это… мне… Я просто не знаю, как вам сказать!
— Мама, — грустно вымолвил Лазарь и взглянул на маму, — дядюшка Видое хочет подарить мне котенка.
— Знаете, я обещал вашему парнишке котенка, когда Фида окотится. Так вот, она недавно окотилась… четверо… один лучше другого… Одного я принес Лазице.
— Не везет нам с кошками, — мрачно заметила мама. — Вы уверены, что ваш котенок станет честным котом?
— Сударыня! — В голосе Видое слышалась обида. — О чем вы говорите? Я вас не понимаю. Этот котенок будет украшением вашего дома, радостью вашего ребенка!
— Вы поете, как коммивояжер! — усмехнулась мама. — Кажется, я сдаюсь. Вы в самом деле полагаете, что он будет порядочным котом, когда вырастет?
Видое вспыхнул.
— Сударыня, моя Фида — благороднейшее животное сиамской породы! В другой стране за такого котенка я получил бы целое состояние. В других странах золотом платят за сиамских котят!
— Ну, раз так, — засмеялась мама, — от всего сердца принимаем ваш подарок. Возьми его, Лаза!
Лазарь утер слезы и с недоверием воззрился на маму.
— Ты мне разрешаешь взять котенка? — спросил он после некоторого раздумья.
— Еще спрашиваешь? Ты что, не слышал, какая это драгоценность? Этот котенок да бабушкина швейная машинка составят все наше богатство!
— Ребята! — воскликнула Милена. — Как его назовем?
— «Как, как»! — пробурчал Лазарь. — Конечно, Рыжим котом.
— Но ведь он не рыжий! — засмеялся Вита. — Разве ты не видишь, что он весь белый?
— Эка важность! Я бы и зеленого назвал Рыжиком!
Лазарь поцеловал маму, меня, почтальона Видое, а потом схватил котенка и с криком: «Рыжик! Рыжик!» — вихрем умчался во двор.
Мы поблагодарили Видое и пошли в кухню. Через открытое окно доносился восторженный голос Лазаря и тоненькое, отрывистое мяуканье сиамского котенка.
PIROS, FEHÉR, ZÖLD[12]
С тех пор как мы переехали на новую квартиру, у нас были вечные затруднения с водой. Просто невероятно, сколько воды в день расходует семья из восьми человек. Наверное, целое озеро. С утра до вечера мы только и делали, что носили воду. А сколько было споров, шуму и препирательств из-за того, кому идти за водой!
— Пусть Милена сходит, — буркнул я, когда мать торжественно объявила, что в доме нет ни капли воды. — Ее очередь.
— Что? — вскипела Милена. — Я сегодня уже три ведра принесла.
— Я тоже! — подал голос Лазарь.
— А я уже пять раз ходил, — сказал я. — Бабушка может подтвердить.
— Мне только и дела, что считать, кто сколько ведер принес, — отозвалась бабушка. — Будет спорить! Драган с Витой, марш по воду! Да поживее.
— Можно, я им помогу? — спросил Пишта.
— Ради бога! — ответила бабушка. — Можешь даже сам принести ведерка два-три, раз тебе так нравится быть водоносом.
У колодца собралась очередь. Первой была какая-то старуха, за ней — двое мальчишек, в хвосте — сыновья мясника Имре Ленджела, оба низенькие, толстые, с красными, как свекла, лицами. Я часто видел их в мясной лавке и всегда испытывал неприязненное чувство к этим недоумкам. Но с особенным омерзением я смотрел на них в воскресные дни, когда они шли в церковь — надушенные, напудренные, чистенькие, в одинаковых костюмчиках с бантами и в зеленых панамках — паяцы, да и только!
— Чем-то запахло! — сказал вдруг старший Ленджел и, сделав несколько шагов в нашу сторону, потянул воздух носом. — Фу! Так это вы портите воздух! Воняете, как дохлые блохи!
Младший Ленджел подошел к брату.
— И как хорьки! — прибавил он с нескрываемым отвращением.
Стоявшие в очереди мальчишки хихикнули. Старший Ленджел сказал им что-то по-мадьярски, и они разразились диким, злорадным хохотом. Пишта нахмурился.
— Все сербы — вонючие твари! — крикнул Ленджел. — Но скоро Суботица станет нашей, тогда мы вам покажем!
— А я и не знал, что ваш отец такой богач, — засмеялся я. — Собирается купить всю Суботицу?
— Суботица будет принадлежать нам, мадьярам! — вызывающе заявил Ленджел.
— Вы не мадьяры! — гневно сказал Пишта. — Вы просто ослы! Свиньи! Вот вы кто!
Старший Ленджел приблизился к Пиште и стал честить его за то, что он говорит на «этом поганом сербском языке». Он обзывал его врагом, предателем, подонком, грозил жестокой расправой за дружбу с нами. Но Пишта даже бровью не повел. Спокойно и невозмутимо смотрел он на кипевшего от злобы Ленджела.
— Кончай! — оборвал Ленджела один из мальчишек. — С ним мы еще потолкуем. Он мадьяр, его место с нами. Потешимся лучше над
